Петр I

обыске, чтобы тем самым не влиять на опрашиваемых людей. Опрос проводился

лицом, называемым сыщиком. Показания окольных людей, дававшиеся под

присягой, записывались и скреплялись их подписью. Кроме обычного применялся

и повальный обыск, то есть массовый опрос населения, иногда свыше ста

человек. По делу опрашивались все взрослые люди, кто знает, кто видел, кто

слышал, кто предполагает что-либо и т.д. Результаты повального обыска

подсчитывались, и та сторона, которая получала больше ответов в ее пользу,

выигрывала дело.

Весьма существенным видом доказательств являлись письменные

доказательства, узаконенные Соборным Уложением 1649 года.

В судебных исках размером менее рубля применялся такой вид

доказательства, как жребий.

После исчерпания сторонами всех видов доказательств составлялся

судебный список, то есть протокол судебного разбирательства, и дело

переходило в дальнейшую процессуальную стадию, которая завершалась

приговором, или вершением.

Кроме обычного судебного процесса, главным образом по гражданским

искам, Уложение знает другую форму процесса — розыск или сыск, основанный

на следственных началах. Этому виду процесса в основном посвящена глава XXI

Уложения «О разбойных и татиных делах». В ней подробно регламентируется

борьба с грабежом, разбоем и кражей, к которым применялись особые методы

следствия — сыск. Сыск применялся также и по политическим делам,

направленным против основ царского строя.

Дела по политическим и имущественным преступлениям возбуждала не только

потерпевшая сторона, но и сами судебно-административные органы.

К основным видам розыска, кроме показаний свидетелей, относился еще и

повальный обыск. Его обычно проводили служивые люди губных и воеводских

изб. Они допрашивали людей всей волости или губы, воеводства. При этом

собирались показания не только тех, кто сам видел, но и тех, кто слышал,

кто предполагал что-либо по делу розыска.

Собранные сведения, в случае их единогласия, давали основания

квалифицировать человека как обвиняемого, или «облихованного». Такого

человека ставили затем на пытку, во время которой он или признавал свою

вину или отрицал ее. Последнее не влияло на вынесение решения о мере

наказания, которая уже определялась результатом повального обыска. Как

правило, виновные приговаривались к смертной казни или же тюремному

заключению с применением разного рода телесных наказаний.

М.Ф. Владимирский—Буданов считал, что «до Петра Великого вообще надо

признать еще состязательные формы процесса общим явлением, а следственные —

исключением»[22].Иной точки зрения придерживался С.В. Юшков. Он полагал,

что в это время только «менее важные уголовные и гражданские дела...

рассматривались порядке обвинительного процесса, то есть так называемого

суда»[23]. Еще дальше пошел М.А. Чельцов, говоривший о «последних остатках

состязательного процесса(старинного «суда»)»[24], которые, по его словам,

исчезают при Петре I. Анализ Соборного Уложения показывает, что истина

лежит где-то посередине. Розыск до Петра нельзя считать еще господствующей

формой процесса, но нельзя считать и исключением.

4.9 Процессуальное право в эпоху

Петра I

Процессуальное, как и все остальное, законодательство Петра Первого

отличалось непоследовательностью и противоречивостью. Вместе с тем следует

отметить, что процессуальное право в этот период сделало большой шаг

вперед. Достаточно сказать, что впервые в истории русского права был создан

процессуальный кодекс, хотя и с несколько ограниченной сферой применения.

«Краткое изображение процессов или судебных тяжб» и Артикул воинский были

вообще первыми кодификационными актами в российском законодательстве.

При всей новизне петровского законодательства оно явилось логическим

развитием тех процессов которые происходили в русском праве до Петра.

Как уже было сказано выше, тенденция к замене суда розыском

определяется обострением классовой борьбы, неизбежно вытекающим из общего

развития феодализма. Переход к высшей и последней стадии

феодализма—абсолютизму, обусловленный в России в первую очередь громадным

размахом крестьянских восстаний, сопровождается стремлением господствующего

класса к наиболее беспощадным, террористическим формам подавления

сопротивления трудящихся масс. В этом деле не последнюю роль играет и

судебная репрессия.

Суд был призван стать быстрым и решительным орудием в руках государства

для пресечения всякого рода попыток нарушить установленный порядок. От

судебных органов требовалось, чтобы они стремились не столько к уяснению

истины, сколько к устрашению. В этом плане для государства более важно было

покарать иногда и невиновного, чем вообще никого не покарать, ибо главная

цель—общее предупреждение(‘чтоб другим не повадно было так воровать’). Этим

задачам и отвечало процессуальное законодательство эпохи Петра I.

Ужесточение репрессии, свойственное переходу к абсолютизму, отражалось

и в процессуальном праве. Усиливается наказание за так называемые

«процессуальные преступления»: за лжеприсягу, лжесвидетельство теперь

вводится смертная казнь—«обычное украшение законодательства Петра»[25],по

словам В.О. Ключевского.

В начале своего царствования Петр совершает решительный поворот в

сторону розыска. Он решил упразднить состязательный процесс, свести на нет

активность сторон в процессе с тем, чтобы главную роль в нем играли судьи.

Именным указом 21 февраля 1697года «Об отмене в судных делах очных ставок,

о бытии вместо оных распросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о

присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах» полностью

отменяется состязательный процесс с заменой его по всем делам процессом

следственным, инквизиционным. Сам по себе указ 21 февраля 1697 года не

создает принципиально новых форм процесса. Он использует уже известные,

сложившиеся на протяжении веков, выражаясь словами М.Ф. Владимирского-

Буданова, «московские» формы розыска.

Закон очень краток, в нем записаны лишь основные принципиальные

положения. Следовательно, он не заменял предыдущее законодательство о

розыске, а наоборот предполагал его использование в нужных пределах. Это

хорошо видно из указа 16 марта 1967 года, изданного в дополнение и

развитие февральского указа Мартовский указ говорит: «а которые статьи в

Уложенье надлежат к розыску и по тем статьям разыскивать по прежнему»[26].

Указ 21 февраля прежде всего провозглашает отмену судов и очных ставок

( статья 1: «А в место судов и очных ставок по челобитью всяких чинов людей

в обидах и в разорениях чинить розыск...»). Под судом здесь понимается

форма процесса, носящая состязательный характер. Понятие очная ставка имеет

смысл, отличный от современного. Это не вид доказательства, а особая форма

процесса, промежуточная между судом и розыском. Первоначально очные ставки

были разновидностью суда, его упрощенной формой. Стороны ставились лицом

друг к другу и доказывали перед судьей свою правоту. Но со временем судья

перестает быть пассивным арбитром и свободный спор сторон превращается в их

допрос. Таким образом, Указ 21 февраля 1697 года отменяет не только

состязательную, но и полусостязательную форму процесса. Поскольку

законодательство XVII века еще не знает деления на уголовный и гражданский

процесс, следует отметить, что отмена состязательности относится не только

к уголовным, но и гражданским делам.

Законодатель пытается объяснить реформу необходимостью борьбы с

злоупотреблением процессуальными правами со стороны тяжущихся. К.Д. Кавелин

склонен признать за истину это объяснение: «Видя жалкое положение

правосудия, вследствие ябед, волокит и бесчисленных неправд тяжущихся, Петр

понимал, что словесное судопроизводство — суд и очные ставки воспитывали

зло, отдавая весь ход процесса во власть тяжущихся и тем открывая поле их

деятельности. Ему казалось лучшим средством против произвола тяжущихся

подчинить их само развитие процесса контролю судей, которые уже по званию

должны быть блюстителями правосудия»[27].

Логика достаточно своеобразная: чтобы стороны не злоупотребляли своими

процессуальными правами, нужно лишить их всяких прав, подобно тому, как

можно избавить человека от болезней, убив его.

Слово «розыск» ( и его синоним «сыск») в XVII веке имело двоякий смысл.

С одной стороны, оно означало установление истины, расследование

обстоятельств. Отсюда формулировки в законах: «сыщется до пряма (будет

установлено доподлинно), «по сыску»(по расследовании дела), «сыскивти

всякими сыски накрепко» (расследовать дело всеми способами) и т.п. С другой

стороны, под розыском, или сыском, понималась особая форма

судопроизводства, следственный процесс.

В Указе от 21 февраля 1697 года имеется в виду второе значение слова

«розыск». Розыскной процесс вводится для всех дел, как уголовных, так и

гражданских. В соответствии с юридической традицией XVII века в законе

сначала дается примерный список правонарушений, разбираемых розыском, а

потом обобщение, распространяющее действие нормы на все дела.

Отмена состязательных форм не могла, очевидно, быть стопроцентной.

Закон предусматривал не публичный способ возбуждения дела, свойственный

следственному процессу, а частный — по челобитной (статья 1: «по челобитью

всяких чинов людей...»).

Отменяя в целом суд, закон не мог отказаться все же и здесь от

отдельных типичных институтов этой формы процесса. В Указе говориться, по

существу, о так называемой общей ссылке, известной Соборному Уложению (ст.

ст. 168-172 гл. X) и применявшейся в состязательном процессе. Если обе

стороны ссылаются на одних и тех же свидетелей, показания признаются

решающими для дела.(статья 2: «Кто истец на свидетелей пошлется всяких

чинов людей на одного человека или на двух или больше, а ответчик на тех

людей пошлется же на всех безотводно или из них пошлется на одного ж

человека: и тех свидетелей против ссылок допрашивать в приказех перед

судьями вправду.... и вершить те дела по свидетелевой сказке»). Впрочем,

появление общей ссылки в суде было выражение формализации процесса,

тенденции к формальной оценке доказательств, свойственной и суду, и

розыску, но достигающей своего расцвета именно в следственном процессе.

Указ вводит новые формальные признаки для оценки доказательств,

допуская отвод свидетелей. Поводом для отвода признаются враждебные

отношения между свидетелем и ответчиком. Суд обязан проверить наличие этой

вражды. Лучшим доказательством этого закон считает судебную тяжбу между

свидетелем и ответчиком, имеющую место в каком-либо приказе (статья 3: «...

и челобитье его ответчиков на него свидетеля в котором приказе...»).

Необходимо отметить, что Указ от 21 февраля 1697 года предусматривает

отвод свидетелей только ответчиком. Отсюда видно, что закон не предполагает

никакой возможности выставления свидетелей ответчиком, иначе возник вопрос

об их отводе истцом. Таким образом, права истца и ответчика неравны.

При отсутствии свидетелей приходиться прибегать к столь сомнительному

доказательству, как церковная присяга — приведение к вере. В силу специфики

этого вида доказательства необходимо было личное участие сторон в

принесении присяги («у веры быть»). Указ говорил, что крест должен целовать

только сам ответчик, а «не детем и не свойственником и не людем их».

Присяга приноситься не в суде, а в церкви. Приводит к ней не судья, а

священник. Священник при этом обязан наставить присягающих, предупредить о

большом грехе, который берет на свою душу клятвопреступник.

Указ вводит смертную казнь за лжесвидетельство. (статья 10: «А буде же

кто свидетель скажет во свидетельстве лживо, и про то сыщется ж: и за то

его ложное свидетельство казнить смертью ж»).

Указ впервые вводит термин «свидетель», пришедший на смену прежнему

термину «послух» и еще более раннему — «видок».

Отменяя очные ставки, государство увеличивало доходы казны (при

громадных затратах на проведение реформ это было очень кстати), ибо за них

раньше не брались судебные пошлины. Поскольку все дела разбираются

розыском, то и пошлины взимаются со всех, вернее, со всех лиц, проигравших

дело.

Указ устанавливал пределы действия закона во времени. Обратной силы он,

как и всякий процессуальный закон, не имел, что специально оговаривается,

но применялся к незаконченным делам, в том числе пересматриваемым в силу

обжалования ( статья 14: «А которыя судныя дела и очныя ставки до сего

Государева указу в приказех и в городех вершены, а после того вершенья на

те дела спору по се число не было: и тем быть так, как они вершены; а о не

невершенных и на которыя вершенныя дела челобитье принесено до сего

государева указу, и по тем делам великаго государя указ чинить по сему ж

своему великаго государя указу розыском»). К решенным делам применялся

принцип, установленный в русском праве еще X главой Соборного Уложенья, —

res judicata pro veriata habetur. Введение новой формы процесса не являлось

основанием для пересмотра решенных дел.

Указ 21 февраля 1697 года был дополнен и развит «Кратким изображением

процессов или судебных тяжб». «Краткое изображение процессов...»,

основываясь на принципах указа 1697 года, развивает их применительно к

военной юстиции, военному судопроизводству, являясь, таким образом,

специальным законом по отношению к общему закону.

В своей процессуальной части этот документ представляет собой

специальный закон по отношению к Указу от 21 февраля 1697 г. Указ

устанавливал общие принципы розыскного процесса, который, по мнению Ф.И.

Калинычева, применялся в военных судах еще в ХVII веке ( по уголовным делам

)[28]. « Краткое изображение...» — военно-процессуальный кодекс.

Он вносит существенно новые формы и институты в процессуальное право

России. Эти нововведения в определенной мере проистекают из западных

источников, которыми пользовались составители русских воинских законов, но

они отражают и уровень общественно-политического и правового развития

России, достигнутый ею к началу XVIII века, дальнейшее развитие

абсолютизма.

Однако, поскольку « Краткое изображение...» имело ограниченную сферу

применения и поскольку оно было именно кратким, нельзя сказать, что

Соборное Уложение в части, касающейся розыскного процесса, полностью

потеряло силу.

По словам Владимирского-Буданова, в «Кратком изображении...» « нашло

себе место полное применение понятия следственного (инквизиционного)

процесса...»[29]. Тем не менее отдельные элементы состязательности все же

сохраняются : возможность для сторон проявлять некоторую инициативу в

движении дела, обмен челобитной и ответом, определение круга спорных

вопросов и доказательств и др. Впрочем, «чистого» следственного процесса,

очевидно, не бывает.

Можно отметить в рассматриваемом документе такую тенденцию : инициатива

сторон сужается за счет расширения прав суда; в то же время деятельность

суда и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентируются законом,

для проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти

не остается места. Воля сторон и воля суда поглощаются и заменяются волей

законодателя. В этом и проявляется укрепление абсолютизма с его стремлением

сосредоточить все области жизни в руках одного лица - самодержавного

монарха.

«Краткое изображение...» посвящено почти целиком вопросам

судоустройства и процесса. Изредка встречаются статьи ( и даже последняя

глава ), содержащие нормы материального уголовного права. Отделение

процессуального права от материального - большое достижение русской

законодательной техники начала XVIII века, неизвестное еще Соборному

Уложению.

Вместе с тем еще не разграничиваются уголовный и гражданский процесс,

хотя некоторые особенности уже намечаются ( например, в порядке

обнародования приговоров ). Общий ход процесса, названия процессуальных

документов и действий, в принципе, одинаковы и для уголовных, и для

гражданских дел.

В отличие от Соборного Уложения «Краткое изображение ...» построено

весьма четко. Вначале идут две главы, носящие как бы вводный характер. В

них даются основная схема судоустройства и некоторые общие положения

процесса. Затем идет последовательное изложение хода процесса, своеобразно

разделенное на три основные части.

Формулировки закона несравненно более четки, чем в Соборном Уложении.

Пожалуй, впервые в русском праве часто даются общие определения важнейших

процессуальных институтов и понятий, хотя и не всегда совершенные.

Законодатель не редко прибегает к четкому перечислению классификации

отдельных явлений и действий. Некоторые статьи закона содержат в себе не

только норму права, но и ее теоретическое обоснование, иногда с приведением

различных точек зрения по данному вопросу.

По своей законодательной технике «Краткое изображение...» стоит

достаточно высоко. Вместе с тем нужно отметить один внешний недостаток

закона. Это — пристрастие законодателя к иностранной терминологии, обычно

совсем ненужной и не всегда грамотной. В.О. Ключевский отмечал, что Петр I

не очень силен в русской грамматике. Надо полагать, что в иностранных

языках он был не сильнее. Еще С.М. Соловьев отметил, что Петр

в отличие от его старших братьев, не получил серьезного образования. Он был

по преимуществу самоучкой, хотя и гениальным самоучкой[30].

Закон закрепляет стройную систему судебных органов, не известную до

Петра I, довольно четко регламентирует вопросы подсудности. Для

осуществления правосудия создаются специальные органы. Однако они все еще

не до конца отделены от администрации. Судьями в военных судах являются

строевые командиры, в качестве второй инстанции выступает соответствующий

начальник, приговоры судов в ряде случаев утверждаются вышестоящим

начальством. Нет пока деления на органы предварительного следствия и

судебные органы.

В соответствии с этим в процессе отсутствует деление на предварительное

производство и производство дел непосредственно в суде.

Владимирский-Буданов считал, что «Краткое изображение...» было

заимствовано из западных источников. В нем нашло свое отражение полное

применение понятия следственного (розыскного) процесса. Процесс становиться

тайным и письменным (вместо судоговорения установлен двукратный обмен бумаг

между сторонами). Истец подавал письменное заявление. Ответчик представлял

возражение также в письменном виде. Такая форма процесса применялась не

только в военных судах, но и во всех судах как по уголовным, так и по

гражданским делам. Представительство допускается только при не возможности

сторон лично явиться в суд и только по некоторым делам.

«Важнейшим недостатком петровского процесса обыкновенно считают

введенное им учение о формальном значении доказательств (то есть заранее

установленной оценке их законом, а не судьею). Но при исключительном

господстве следственных начал в процессе, это скорее достоинство, чем не

достаток: ибо произвол, данный судье, был столь велик, что без ограничения

его теорию формальной силы доказательств, само понятие суда утрачивалось

бы: приговор являлся бы простым решением судьи по его усмотрению»[31].

Собственное признание по-прежнему считалось доказательством. Оно

являлось «лучшим свидетельством всего света». Благодаря такому ошибочному

взгляду, процесс преимущественно направляется к выколачиванию собственного

признания пыткой, применение которой значительно возросло.

Вторым видом доказательства были свидетельские показания. Законодатель

различал силу свидетельских показаний в зависимости от моральных качеств

свидетеля, его пола, общественного положения и отношения их к сторонам. В

первом случае к свидетельству не допускаются «преступники, явные

прелюбодеи, люди, не бывшие у исповеди»[32]; во втором случае сила

свидетельских показаний больше если свидетель мужчина (а не женщина),

знатный человек (а не простолюдин), духовный (а не светский), и ученый. В

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9