Курс лекций и семинаров История России: 1861-1995 гг.

божественный год равен 360 земным годам). Мы в настоящее время находимся

в четвёртой из Юг, когда мир полон зла и несправедливости, и таким

образом конец мира сравнительно недалёк.

Мы не можем принять циклическую версию предопределения как высший

закон человеческой истории; цивилизации, которых уже нет, не являются

“жертвами судьбы”, а посему живая цивилизация, как, например, западная

не может быть априори приговорённой к повторению пути цивилизаций, уже

потерпевших крушение. Божественная искра творческой силы заложена внутри

нас, и если ниспослана нам благодать возжечь из неё пламя, то звёзды не

могут повлиять на стремление человека к своей цели.

По мере укрепления власти над окружением начинается процесс надлома и

распада, а не роста. Проявляется это в эскалации внутренних войн. Череда

войн ведёт к надлому, который, усиливаясь, переходит в распад. Война

может стимулировать развитие техники, а значит, способствует углублению

наших знаний о законах материального мира. Поскольку уровень

человеческого процветания обычно оценивают по масштабам власти и

богатства, часто случается так, что уже познанные главы истории

трагического общественного упадка в обыденном народном сознании

воспринимаются как периоды изумительного взлёта и процветания. Однако

рано или поздно заблуждения проходят. Прозрение наступает, когда

общество, неизлечимо больное, начинает войну против самого себя. Эта

война поглощает ресурсы, истощает жизненные силы. Общество начинает

пожирать самого себя.

В движении распада такты - это всего лишь повторяющиеся

представления одной и той же пьесы. Вызов, на который даётся успешный

ответ, порождает новый вызов, на который вновь следует успешный ответ и

так до надлома - формула прогрессирующего роста. Формулой же для

прогрессирующего распада будет следующее заключение: “Вызов, на который

даётся безуспешный ответ, порождает другую попытку, столь же

безуспешную, и т.д., вплоть до полного уничтожения”. В истории падения

любой цивилизации можно уловить ритм распада, имеющий, по меньшей мере,

полтора такта. За спадом, который начинается в момент надлома, следует

оживление, что совпадает с моментом основания универсального государства.

Однако и этот процесс завершается в свою очередь надломом, знаменующим

начало нового спада, за которым уже не наступит оживления, но последует

окончательный распад.

Универсальное государство возникает после, а не до надлома

цивилизации. Универсальные государства - продукт доминирующих меньшинств,

то есть тех социальных групп, которые когда-то обладали творческой силой,

но затем утратили её. Универсальные государства - симптомы социального

распада, однако, это одновременно попытка взять его под контроль,

предотвратив падение в пропасть.

Наблюдатель, который может оценить ситуацию со стороны, ясно видит,

что универсальные государства находятся в состоянии агонии. Сами жители

универсального государства неизбежно воспринимают свою страну не как

пещеру в мрачной пустыне, а как землю обетованную, как цель

исторического прогресса. Очень многие становятся жертвами этой странной

галлюцинации.

А. Д. Тойнби. Постижение истории.—М.:1991.С.20,38,4--41,80-

81,83,86,87-89,94-95,100,104,108,113,114-140,181-182,214,217,218, 220-

222, 228-234, 250,260-261, 295,298, 300, 335, 475-500.

А. Тойнби. Цивилизации перед судом истории. 1948 г.

Существуют различные цивилизации, которые соприкасаются и

сталкиваются, и из этих столкновений рождаются общества иного вида:

высшие религии. И это не предел поля исторического исследования, ибо ни

одна из высших религий не может быть познана в границах лишь нашего

мира. Земная история высших религий есть лишь один из аспектов жизни

Царствия Небесного, в котором наш мир является лишь малой провинцией.

Если мы проведём эмпирический сравнительный анализ путей, которыми

погибшие цивилизации проходили от стадии надлома до стадии распада, мы

найдём определённую степень единообразия.

Нормальная модель социальной дезинтеграции представляет собой раскол

разрушающегося общества на непокорный бунтарский субстрат и всё менее и

менее влиятельное правящее меньшинство. Процесс разрушения не проходит

ровно: от мятежа к объединению и снова к мятежу. В период предпоследнего

объединения правящему меньшинству удаётся приостановить на время

фатальное саморазрушение общества при помощи создания универсального

государства. В рамках универсального государства под властью правящего

меньшинства пролетариат создаёт вселенскую Церковь. И после очередного,

последнего мятежа, во время которого дезинтеграция окончательно

завершается, эта Церковь способна сохраниться и стать той куколкой, из

которой, спустя время, возникает новая цивилизация.

Эти явления хорошо знакомы по примерам из греко-римской истории,

таким как “Римский Мир” и “Христианская Церковь”. Установление Августом

Римского Мира вернуло, как казалось тогда, греко-римский мир на прочную

основу. Но объединение, достигнутое Августом, оказалось не более, чем

передышкой. Империя в 3-м веке христианской веры потерпела крах, а в 5

и 6-м веках - разрушилась до основания. Истинный выигрыш от этого

временного мира получила лишь Христианская Церковь. Вначале стимулом для

её укрепления послужило преследование со стороны Империи. Поняв, что ей

не удалось сокрушить Церковь, Империя решила сделать её своим партнёром.

А когда даже такая поддержка не смогла спасти Империю от крушения,

Церковь прибрала к рукам всё наследие.

Современная западная наука утверждает, что человеческий род

существует на этой планете по меньшей мере 600 тыс., а возможно и

миллион лет. На этой временной шкале последние 5-6 тысяч лет, увидевших

рождение цивилизаций, и 3-4 тысячи лет с зарождения новых религий -

периоды настолько короткие, что их практически невозможно отложить на

графике общей истории планеты. На этой истинной шкале времени события

“древней истории” - фактические современники нашего общества, сколь бы

далёкими они не показались сквозь линзу микроскопического

индивидуального, субъективного человеческого взора.

История человечества действительно повторялась. Должны ли мы

заключить, что детерминисты правы, и то, что выглядит как свобода воли,

есть лишь иллюзия? Правильный выход как раз противоположен этому. Эта

тенденция к повторению есть выражение известного механизма творческой

способности. Результаты процесса творения имеют тенденцию появляться

группами. Этот процесс творения вряд ли мог далеко зайти, если бы каждый

новый вид созданий не был представлен множеством яиц, раскиданных по

множеству корзинок. Ну как по-иному мог бы создатель, земной-ли,

божественный-ли, обеспечить себя достаточным количеством строительного

материала для смелых и плодотворных экспериментов и эффективными

средствами для исправления неизбежных ошибок и неудач? Если история

повторяется, то лишь в соответствии с общим ритмом Вселенной; но

значение этой модели повторений заключается в том, какой масштаб она

определяет для движения вперёд процесса творения. В этом свете

повторяющийся элемент в истории проявляется как инструмент творческой

свободы и не означает, что Бог или человек является рабом судьбы.

Обзор исторического пейзажа ... показывает, что к настоящему

моменту история повторялась около двадцати раз, воспроизводя общества

такого вида, к которым принадлежит наш Западный мир. Мы находим указания

на повторяющуюся схему прогресса их надлома, упадка и распада. Не должна

ли именно эта глава истории неизбежно повториться и в нашем случае (то

есть для Запада). Ответом должно быть категорическое “нет”. ... Неудача

первых экспериментов не обрекает последующие опыты на очередной

неизбежный провал... Мы люди, наделены свободой выбора. Что делать, чтобы

спастись? В политике - установить конституционную кооперативную систему

мирового правительства. В области экономики - найти работающие

компромиссы ... между свободным предпринимательством и социализмом. В

области духовной - вернуть светские суперструктуры на религиозное

основание. У нас, в Западном мире, предпринимаются усилия, чтобы найти

пути к достижению всех целей.

А.Тойнби. Цивилизации перед судом истории.-М.:—СПб.,1995.С20-41.

Ф. Фукуяма. Конец истории?

В ХХ веке мир был охвачен пароксизмом идеологического насилия, когда

либерализму пришлось бороться с остатками абсолютизма, затем с

большевизмом и фашизмом и, наконец, с новейшим марксизмом, грозившим

втянуть нас апокалипсис ядерной войны. Этот век возвращается не к своему

началу ..., не к конвергенции капитализма и социализма, не к концу

идеологии, а к неоспоримой победе экономического и политического

либерализма.

Триумф Запада, западной и идеи очевиден прежде всего потому, что у

либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив. То, чему мы

свидетели - не просто конец холодной войны или очередного периода

послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение

идеологической эволюции человечества и универсализации западной

либеральной демократии как окончательной формы правления. Либерализм

победил пока только в сфере сознания, идей; в реальном материальном мире

до победы ещё далеко... Ведь человеческая история с её конфликтами

зиждется на существовании “противоречий”. В общечеловеческом же

государстве разрешены все противоречия и утолены все потребности. Нет

борьбы, нет серьёзных конфликтов, поэтому нет нужды в генералах и

государственных деятелях, а что остаётся - так это главным образом

экономическая деятельность.

Я считаю, что и экономика и политика предполагают автономное

предшествующее им состояние сознания, благодаря которому они только и

возможны. Состояние сознания, благоприятствующее либерализму, в конце

истории стабилизируется, если оно обеспечено изобилием...

Общечеловеческое государство - это демократия в политической сфере с

видео и стерео в свободной продаже - в сфере экономики.

Действительно ли мы подошли к концу истории? Другими словами,

существуют ли ещё какие-то фундаментальные противоречия, разрешить

которые современный либерализм бессилен, но которые разрешались бы в

рамках некоего альтернативного политико-экономического устройства?

В уходящем столетии либерализму были брошены два главных вызова -

фашизм и коммунизм. Согласно первому, политическая слабость Запада, его

материализм, моральное разложение, утеря единства - суть фундаментальные

противоречия либерального общества; разрешить их могли бы, с его точки

зрения, только сильное государство и “новый человек”, опирающийся на

идею национальной исключительности. Как жизнеспособная идеология фашизм

был сокрушён второй мировой войной.

Гораздо более серьёзным был идеологический вызов, брошенный

либерализму второй великой альтернативой - коммунизмом. Маркс утверждал,

что либеральному обществу присуще фундаментально неразрешимое

противоречие - между трудом и капиталом. Разумеется, классовый вопрос

успешно решён Западом. Как отмечал Кожев (русский философ-эмигрант)

современный американский эгалитаризм и представляет то бесклассовое

общество, которое предвидел Маркс. Корни экономического неравенства - не

в правовой и социальной структурах нашего общества, которое остаётся

фундаментально эгалитарным, умеренно перераспределительным; дело скорее в

культурных и социальных характеристиках составляющих его групп,

доставшихся по наследству от прошлого. Негритянская проблема в США -

продукт не либерализма, но рабства, сохранившегося ещё долго после того,

как оно было формально отменено.

В Азии либеральная идея набирает силу. В настоящее время в СССР (1990

г.) никак не может считаться либеральной и демократической страной.

Однако в конце истории нет никакой необходимости , чтобы либеральными

были все страны, достаточно, чтобы были забыты идеологические претензии

на иные, более высокие формы общежития. Восстановление авторитета власти

после разрушительной работы Горбачёва возможно лишь на основе новой и

сильной идеологии, которой, впрочем, пока не видно на горизонте.

Остаются у либерализма ещё какие-нибудь идеологические конкуренты?

Напрашиваются две возможности: религия и национализм. Оживление религии

свидетельствует о том, что люди глубоко несчастны от безличия и духовной

пустоты либерального потребительского общества. Однако, хотя пустота

имеется и это, конечно, идеологический дефект либерализма, из этого не

следует, что нашей перспективой становится религия. Вовсе не очевидно,

что этот дефект устраним политическими средствами. Ведь сам либерализм

появился тогда, когда основанные на религии общества, не столковавшись по

вопросу о благой жизни, обнаружили свою неспособность обеспечить даже

минимальные условия для мира и стабильности. Теократическое государство в

качестве политической альтернативы либерализму и коммунизму предлагается

только исламом. Однако эта доктрина малопривлекательна для немусульман.

Ещё одно “противоречие”, потенциально неразрешимое в рамках

либерализма - это национализм. Неясно, однако, действительно ли

национализм является неразрешимым для либерализма. Этническую и

националистическую напряжённость можно объяснить тем, что народы

вынуждены жить в недемократических политических системах, которые сами не

выбирали.

Исчезновение марксизма-ленинизма сначала в Китае, затем в СССР не

означает, что международные конфликты вообще исчезнут, ибо и в это время

мир будет разделён на две части: одна будет принадлежать истории, другая

- постистории. Сохраниться высокий и даже всё возрастающий уровень

насилия на этнической и националистической почве. Палестинцы и курды,

сикхи и тамилы, ирландские католики и валлийцы, армяне и азербайджанцы

будут копить и лелеять свои обиды. Из этого следует, что на повестке дня

останутся и терроризм, и национально-освободительные войны. Однако для

серьёзного конфликта нужны крупные государства, всё ещё находящиеся в

рамках истории, а они-то и уходят с исторической сцены.

Конец истории печален. Борьба за признание, готовность рисковать

жизнью ради чисто абстрактной цели, идеологическая борьба, требующая

отваги, воображения и идеализма, вместо всего этого - экономический

расчёт, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и

удовлетворении изощрённых запросов потребителей. В постисторический

период нет ни искусства, ни философии, есть лишь тщательно оберегаемый

музей человеческой истории. Я ощущаю в самом себе и замечаю в окружающих

ностальгию по тому времени, когда история существовала. Какое-то время

эта ностальгия всё ещё будет питать соперничество и конфликт. Признавая

неизбежность постисторического мира, я испытываю противоречивые чувства к

цивилизации, созданной в Европе после 1945 г., с её североатлантической

и азиатской ветвями. Быть может, эта перспектива многовековой скуки

вынудит историю взять ещё один старт?

Ф.Фукуяма. Конец истории? // Вопросы философии.1993.№ 3.С.134-155.

К. Маркс. К критике политической экономии. 1859 г.

Мои исследования привели меня к тому результату, что правовые

отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни

из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа,

что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях,

совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских

писателей 18 века, называет “гражданским обществом”, и что анатомию

гражданского общества следует искать в политической экономии... В

общественном производстве своей жизни люди вступают в определённые,

необходимые, от их воли не зависящие отношения - производственные

отношения, которые соответствуют определённой ступени развития их

материальных производительных сил. Совокупность этих производственных

отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на

котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому

соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ

производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и

духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие,

а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной

ступени своего развития материальные производительные силы общества

приходят в противоречие с существующими производственными отношениями,

или - что является только юридическим выражением последних - с

отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из

форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы.

Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической

основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной

надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать

материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в

экономических условиях производства от юридических, политических,

религиозных, художественных или философских, короче - от идеологических

форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение.

Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что он о себе

думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по её

сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий

материальной жизни, из существующего конфликта между общественными

производительными силами и производственными отношениями. Ни одна

общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все

производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые

более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше,

чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого

общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи,

которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда

оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные

условия её решения имеются налицо, или по крайней мере, находятся в

процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и

современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как

прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные

производственные отношения являются последней антагонистической не в

смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма,

вырастающего из общественных условий жизни индивидумов; но развивающиеся

в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем

материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной

общественной формацией завершается предистория человеческого общества.

К.Маркс, Ф.Энгельс. Избранные произведения в трёх томах. Т.1.-

М.:1970.С.535-537.

К.Маркс, Ф.Энгельс. Манифест Коммунистической партии. 1848г.

История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы

классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер

и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном

антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу,

всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного

здания или общей гибелью борющихся классов.

Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное

буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только

поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11