Романтизм как направление в искусстве

гениальное выражение идея народного патриотизма; моральное величие русского

народа прославляется и в сказочной опере “Руслан и Людмила“. Оркестровые

сочинения Глинки: “Вальс-фантазия”, “Ночь в Мадриде” и особенно

“Камаринская”, составляют основу русского классического симфонизма.

Замечательна по силе драматического выражения и яркости характеристик

музыка к трагедии “Князь Холмский”. Вокальная лирика Глинки (романсы ”Я

помню чудное мгновенье”, ”Сомнение”) -- непревзойденное воплощение в музыке

русской поэзии.

6. ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИЙ РОМАНТИЗМ

а) Живопись

Если родоначальницей классицизма была Франция, то “чтобы отыскать

корни… романтической школы, -- писал один из современников, -- нам следует

отправиться в Германию. Там родилась она, и там образовали свои вкусы

современные итальянские и французские романтики”.

Раздробленная Германия не знала революционного подъема. Многим из

немецких романтиков был чужд пафос передовых социальных идей. Они

идеализировали средневековье. Отдавались безотчетным душевным порывам,

рассуждали о брошенности человеческой жизни. Искусство многих из них было

пассивным и созерцательным. Лучшие свои произведения они создали в области

портретной и пейзажной живописи.

Выдающимся портретистом был Отто Рунге (1777—1810). Портреты этого

мастера при внешнем спокойствии поражают интенсивной и напряженной

внутренней жизнью.

Образ поэта-романтика увиден Рунге в "Автопортрете". Он внимательно

разглядывает себя и видит темноволосого, темноглазого, серьезного, полного

энергии, вдумчивого, самоуглубленного и волевого молодого человека.

Художник-романтик хочет познать себя. Манера исполнения портрета быстрая и

размашистая, будто бы уже в фактуре произведения должна быть передана

духовная энергия творца; в темной красочной гамме выступают контрасты

светлого и темного. Контрастность – характерный живописный прием мастеров-

романтиков.

Уловить переменчивую игру настроений человека, заглянуть ему в душу

всегда будет пытаться художник романтического склада. И в этом отношении

благодатным материалом будут служить для него детские портреты. В портрете

детей Хюльзенбек (1805) Рунге не только передает живость и

непосредственность детского характера, но и находит для светлого настроения

особый прием, который восхищает пленэрные открытия 2-ой пол. XIX в. Фоном в

картине является пейзаж, который свидетельствует не только о

колористическом даре художника, восхищенном отношении к природе, но и о

появлении новых проблем мастерского воспроизведения пространственных

отношений, световых оттенков предметов на открытом воздухе. Мастер-

романтик, желая слить свое “я” с просторами Вселенной, стремиться

запечатлеть чувственно-осязаемый облик природы. Но этой чувственностью

изображения он предпочитает видеть символ большого мира, “идею художника”.

Рунге одним из первых художников-романтиков поставил перед собой задачу

синтеза искусств: живописи, скульптуры, архитектуры, музыки. Ансамблевое

звучание искусств должно было выразить единство божественных сил мира,

каждая частичка которого символизирует космос в целом. Художник

фантазирует, подкрепляя свою философскую концепцию идеями знаменитого

немецкого мыслителя 1-ой пол. XVII в. Якоба Беме. Мир – некое мистическое

целое, каждая частичка которого выражает целое. Данная идея родственна

романтикам всего европейского континента. В стихотворной форме английский

поэт и художник Уильям Блейк то же самое выразил так:

В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир – в зеркале песка,

В единой горсти – бесконечность

И небо – в чашечке цветка.

Цикл Рунге, или, как он его называл, “фантастико-музыкальная поэма”

“Времена дня” – утро, полдень, ночь, -- выражение этой концепции. Он

оставил в стихах и прозе объяснение своей концептуальной модели мира.

Изображение человека, пейзаж, свет и цвет выступают символами всегда

изменчивого круговорота природной и человеческой жизни.

Другой выдающийся живописец-романтик Германии Каспар Давид Фридрих

(1774—1840) предпочел всем другим жанрам пейзаж и писал на протяжении своей

семидесятилетней жизни только картины природы. Основным мотивом творчества

Фридриха является идея единства человека и природы.

“Прислушайтесь к голосу природы, который говорит внутри нас”, -- дает

наставление художник своим ученикам. Внутренний мир человека олицетворяет

бесконечность Вселенной, поэтому, услышав себя, человек в состоянии постичь

и духовные глубины мира.

Позиция вслушивания определяет основную форму “общения” человека с

природой и ее изображения. Это величие, тайна или просветленность природы и

сознательное состояние наблюдателя. Правда, очень часто в ландшафтное

пространство своих картин Фридрих не позволяет “войти” фигуре, но в тонкой

проникновенности образного строя раскинувшихся просторов ощущается

присутствие чувства, переживания человека. Субъективизм в изображении

пейзажа приходит в искусство только с творчеством романтиков, предвещая

лирическое раскрытие природы у мастеров 2-ой пол. XIX в. Исследователи

отмечают в работах Фридриха “расширение репертуара” пейзажных мотивов.

Автора интересуют море, горы, леса и разнообразные оттенки состояния

природы в различное время года и суток.

1811—1812 гг. отмечены созданием серии горных пейзажей как результата

путешествия художника в горы.”Утро в горах” живописно представляет новую

природную реальность, рождающуюся в лучах восходящего солнца. Розовато-

лиловые тона окутывают и лишают их объема и материальной тяжести. Годы

сражения с Наполеоном (1812—1813) обращают Фридриха к патриотической

тематике. Иллюстрируя, вдохновляясь драмой Клейста, он пишет “Могилу

Арминия” – пейзаж с могилами древних германских героев.

Фридрих был тонким мастером морских пейзажей: “Возрасты”, “Восход луны

над морем”,”Гибель “Надежды” во льдах”.

Последние работы художника – “Отдых на поле”, “Большое болото” и

“Воспоминание об Исполиновых горах”,”Исполиновые горы” – череда горных

кряжей и камней на переднем затемненном плане. Это, видимо, возвращение к

пережитому ощущению победы человека над самим собой, радость вознесения на

“вершину мира”, стремление к светлеющим непокоренным высям. Чувства

художника особым образом компонуют эти горные громады, и опять читается

движение от тьмы первых шагов к будущему свету. Горная вершина на заднем

плане выделена как центр духовных устремлений мастера. Картина очень

ассоциативна, как любое творение романтиков, и предполагает различные

уровни прочтения и толкования.

Фридрих очень точен в рисунке, музыкально- гармоничен в ритмическом

построении своих картин, в которых старается говорить эмоциями цвета,

световых эффектов. “Многим дано мало, немногим многое. Каждому открывается

душа природы по-иному. Поэтому никто не смеет передавать другому свой опыт

и свои правила в качестве обязательного безоговорочного закона. Никто не

является мерилом для всех. Каждый несет в себе меру лишь для самого себя и

для более или менее родственных себе натур”, -- это размышление мастера

доказывает удивительную целостность его внутренней жизни и творчества.

Неповторимость художника ощутима лишь в свободе его творчества – на этом

стоит романтик Фридрих.

Более формальным кажется размежевание с художниками – “классиками” –

представителями классицизма другой ветви романтической живописи Германии –

назарейцев. Основанный в Вене и обосновавшийся в Риме (1809-1810) “Союз

Святого Луки” объединял мастеров идеей возрождения монументального

искусства религиозной проблематики. Средневековье было излюбленным периодом

истории для романтиков. Но в своих художественных исканиях назарейцы

обратились к традициям живописи раннего Возрождения в Италии и Германии.

Овербек и Гефорр были инициаторами нового союза, к которому позднее

присоединились Корнелиус, Ю.Шнофф фон Карольсфельд, Фейт Фюрих.

Этому движению назарейцев соответствовали свои формы противостояния

академикам-классицистам во Франции, Италии, Англии. Например во Франции из

мастерской Давида выделились так называемые художники-“примитивисты”, в

Англии – прерафаэлиты. В духе романтической традиции они считали искусство

“выражением времени”, “духом народа”, но их тематические или формальные

предпочтения, сначала звучавшие как лозунг объединения, через некоторое

время превратились в такие же доктринерские принципы, как и у Академии,

отрицаемой ими.

Искусство романтизма во Франции развивалось особыми путями. Первое, что

отличало его от аналогичных движений в других странах, -- это активный

наступательный (“революционный”) характер. Поэты, писатели, музыканты,

художники отстаивали свои позиции не только созданием новых произведений,

но и участием в журнальной, газетной полемике, что исследователями

характеризуется как “романтическая битва”. В романтической полемике

”отточили свои перья” знаменитые В.Гюго, Стендаль, Жорж Санд, Берлиоз и

многие другие писатели, композиторы, журналисты Франции.

Романтическая живопись во Франции возникает как оппозиция

классицистической школе Давида, академическому искусству, именуемому

«школой» в целом. Но понимать это нужно шире: это была оппозиция

официальной идеологии эпохи реакции, протест против ее мещанской

ограниченности. Отсюда и патетический характер романтических произведений,

их нервная возбужденность, тяготение к экзотическим мотивам, к историческим

и литературным сюжетам, ко всему, что может увести от «тусклой

повседневности», отсюда эта игра воображения, а иногда, наоборот,

мечтательность и полное отсутствие активности.

Представители «школы», академисты восставали прежде всего против языка

романтиков: их возбужденного горячего колорита, их моделировки формы, не

той, привычной для «классиков», статуарно-пластической, а построенной на

сильных контрастах цветовых пятен; их экспрессивного рисунка, преднамеренно

отказавшегося от точности и классицистической отточенности; их смелой,

иногда хаотичной композиции, лишенной величавости и незыблемого

спокойствия. Энгр, непримиримый враг романтиков, до конца жизни говорил,

что Делакруа «пишет бешеной метлой», а Делакруа обвинял Энгра и всех

художников «школы» в холодности, рассудочности, в отсутствии движения, в

том, что они не пишут, а «раскрашивают» свои картины. Но это было не

простое столкновение двух ярких, абсолютно разных индивидуальностей, это

была борьба двух различных художественных мировоззрений.

Борьба эта длилась почти полстолетия, романтизм в искусстве одерживал

победы не легко и не сразу, и первым художником этого направления был

Теодор Жерико (1791—1824) — мастер героических монументальных форм, который

соединил в своем творчестве и классицистические черты, и черты самого

романтизма, и, наконец, мощное реалистическое начало, оказавшее огромное

влияние на искусство реализма середины XIX в. Но при жизни он был оценен

лишь немногими близкими друзьями.

С именем Теодора Жарико связаны первые блестящие успехи романтизма. Уже

в ранних его картинах (портреты военных, изображения лошадей) античные

идеалы отступили перед непосредственным восприятием жизни.

В салоне в 1812 г. Жерико показывает картину “Офицер императорских

конных егерей во время атаки”. Это был год апогея славы Наполеона и

военного могущества Франции.

Композиция картины представляет всадника в необычном ракурсе

“внезапного” момента, когда конь вздыбился, а всадник, удерживая почти

вертикальное положение коня, повернулся к зрителю. Изображение такого

момента неустойчивости, невозможности позы усиливает эффект движения. Конь

имеет одну точку опоры, он должен обрушиться на землю, ввинтиться в

схватку, которая довела его до такого состояния. Многое сошлось в этом

произведении: безусловная вера Жерико в возможность владения человеком

своими силами, страстная любовь к изображению лошадей и смелость

начинающего мастера в показе того, что раньше могла передать только музыка

или язык поэзии – азарт боя, начало атаки, предельное напряжение сил живого

существа. Молодой автор строил свой образ на передаче динамики движения, и

ему было важно настроить зрителя на “домысливание”, дорисовывание

“внутренним зрением” и чувством того, что он хотел изобразить.

Традиции такой динамики живописного повествования романтики у себя во

Франции практически не имели, разве что в рельефах готических храмов,

потому, когда Жерико впервые попал в Италию, он был ошеломлен скрытой силой

композиций Микеланджело. “Я дрожал,-- пишет он, -- я усомнился в себе самом

и долго не мог оправиться от этого переживания.” Но на Микеланджело как на

предтечу нового стилистического направления в искусстве еще раньше в своих

полемических статьях указывал Стендаль.

Картина Жерико заявила не только о рождении нового художественного

таланта, но и отдала дань увлечению и разочарованию автора идеями

Наполеона. С этой темой связаны еще несколько произведений: “Офицер

карабинеров”, “Офицер кирасир перед атакой”, “Портрет карабинера”, “Раненый

кирасир”.

В трактате “Размышление о состоянии живописи во Франции” он пишет о

том, что “роскошь и искусства стали… необходимостью и как бы пищей для

воображения, которое является второй жизнью цивилизованного человека… Не

будучи предметом первой необходимости, искусства появляются лишь тогда,

когда насущные потребности удовлетворены и когда наступает изобилие.

Человек, освободившись от повседневных забот, стал искать наслаждений,

чтобы избавиться от скуки, которая неизбежно настигла бы его среди

довольства.

Такое понимание просветительской и гуманистической роли искусства было

продемонстрировано Жерико после возвращения из Италии в 1818 г. – он

начинает заниматься литографией, тиражируя самые разные темы, в том числе

поражение Наполеона (“Возвращение из России”).

В то же время художник обращается к изображению гибели фрегата “Медуза”

у берегов Африки, взволновавшему тогдашнее общество. Катастрофа произошла

по вине неопытного капитана, назначенного на должность по протекции. Об

аварии подробно рассказали спасшиеся пассажиры корабля – хирург Савиньи и

инженер Корреар.

Погибающему кораблю удалось сбросить плот, на котором добралась горстка

спасенных людей. Двенадцать дней их носило по бушующему морю, пока они не

встретили спасение -- судно "Аргус”.

Жерико заинтересовала ситуация предельного напряжения человеческих

духовных и физических сил. Картина изображала 15 спасшихся пассажиров на

плоту, когда они увидели на горизонте “Аргус”. “Плот “Медузы”явился

результатом длительной подготовительной работы художника. Он делал много

набросков бушующего моря, портретов спасенных людей в госпитале. Сначала

Жерико хотел показать борьбу людей на плоту друг с другом, но потом

остановился на героическом поведении победителей морской стихии и

государственной нерадивости. Люди мужественно перенесли несчастье, и

надежда на спасение их не оставила: у каждой группы на плоту свои

особенности. В построении композиции Жерико выбирает точку зрения сверху,

что позволило ему совместить панорамный охват пространства (видны морские

дали) и изобразить, сильно приблизив к переднему плану, всех обитателей

плота. Движение строится на контрасте бессильно лежащих на переднем плане

фигур и порывистого в группе, подающей сигналы проходящему кораблю.

Четкость ритма нарастания динамики от группы к группе, красота обнаженных

тел, темный колорит картины задают некую ноту условности изображения. Но

это не суть важно для воспринимающего зрителя, которому условность языка

даже помогает понять и почувствовать главное: способность человека бороться

и побеждать. Ревет океан. Стонет парус. Звенят канаты. Трещит плот. Ветер

гонит волны и рвет в клочья черные тучи.

-- Не сама ли это Франция, гонимая бурей истории? – подумал Эжен

Делакруа, стоя у картины. “Плот “Медузы” потряс Делакруа, он плакал и, как

безумный, выскочил из мастерской Жерико, в которой часто бывал.

Таких страстей не знало искусство Давида.

Но жизнь Жерико оборвалась трагически рано (он неизлечимо болел после

падения с лошади), и многие его замыслы остались незавершенными.

Новаторство Жерико открывало новые возможности для передачи

волновавшего романтиков движения, подспудных чувств человека,

колористической фактурной выразительности картины.

Наследником Жерико в его поисках стал Эжен Делакруа. Правда, Делакруа

было отпущено в два раза больше жизненного срока, и он сумел не только

доказать правоту романтизма, но и благословить новое направление в живописи

2-ой пол. XIX в. – импрессионизм.

Прежде чем начать писать самостоятельно, Эжен занимался в школе Лерена:

писал с натуры, копировал в Лувре великих Рубенса, Рембранта, Веронезе,

Тициана… Молодой художник работал по 10-12 часов в сутки. Он помнил слова

великого Микеланджело: ”Живопись – это ревнивая любовница, она требует

всего человека…”

Делакруа после манифестационных выступлений Жерико хорошо представлял,

что в искусстве наступили времена сильных эмоциональных потрясений. Сначала

новую для него эпоху он пробует осмыслить через известные литературные

сюжеты. Его картина “Данте и Вергилий”, представленная в салоне 1822 г., --

попытка через исторические ассоциативные образы двух поэтов: античности –

Вергилия и Возрождения – Данте – посмотреть на кипящий котел, “ад”

современной эпохи. Когда-то в своей “Божественной комедии” Данте взял в

провожатые по всем сферам (рая, ада, чистилища) земли Вергилия. В сочинении

Данте возникал новый возрожденческий мир путем переживания средневековьем

памяти об античности. Символ романтического как синтеза античности,

Возрождения и средневековья возникал в “ужасе” видений Данте и Вергилия. Но

сложная философская аллегория получилась хорошей эмоцианальной иллюстрацией

предвозрожденческой эпохи и бессмертного литературного шедевра.

Прямой отклик в сердцах современников Делакруа попытается найти через

свою собственную боль сердца. Горящие свободой и ненавистью к угнетателям

молодые люди того времени сочувствуют освободительной войне Греции. Туда

едет сражаться романтический бард Англии – Байрон. Делакруа видит смысл

новой эпохи в изображении уже более конкретного исторического события –

борьбы и страдания свободолюбивой Греции. Он останавливается на сюжете

гибели населения греческого острова Хиос, захваченного турками. В Салоне

1824 г. Делакруа показывает картину “Резня на острове Хиосе”.на фоне

бесконечного пространства всхолмленной местности. Которая еще кричит от

дыма пожарищ и незатихающего сражения, художник показывает несколько групп

израненных, обессиленных женщин и детей. Им остались последние минуты

свободы перед приближением врагов. Турок на вздыбленном коне справа как бы

нависает над всем передним планом и множеством находящихся там страдальцев.

Красивы тела, лица полоненных людей. Кстати, Делакруа позднее будет писать

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7