Развитие исторической науки в республике Адыгея

краеведческий, этнографический и фольклорный материал.

В советский период (до ареста в 1930 году), несмотря па огромную

загруженность административной, организаторской, общественной, научно-

педагогической работой, С. X. Сиюхов продолжал свои литературно-

исторические опыты27. На страницах журнала "Известия ОЛИКО", старейшего в

регионе краеведческого общества, в которое он в свое время был избран, С.

X. Сиюхов опубликовал большой "историческо-бытовой набросок" — "Черкесы-

адыге" и ряд других работ28.

Говоря о начальном этапе становления советской исторической науки в

Адыгее, необходимо отметить, что усилиями и стараниями краеведческих

организаций и структур, отдельных энтузиастов в Адыгее в течение первого

послереволюционного десятилетия была проделана масштабная организационная,

практическая, научно-исследовательская работа в области адыгской истории и

этнографии, налажены тесные и плодотворные контакты и сотрудничество с

рядом научных и краеведческих учреждений и организаций, известными

деятелями науки регионов и центра страны, собран и систематизирован

значительный литературный и полевой фольклорно-этнографический материал,

создана солидная источниковедческая база для последующих историографических

исследований, появились публикации по конкретным темам и сюжетам

национальной истории, предприняты первые попытки создания обобщающих работ

по истории и этнографии адыгов. Все это позволяет говорить об исторической

науке в Адыгее в 20-е годы, как свершившемся факте. К середине 1920-х годов

местные историки и краеведы вплотную подошли к необходимости создания

капитального обобщающего труда по истории Адыгеи, идея чего уже давно

"витала в воздухе". Еще в начале 1925 года ученый секретарь Общества

изучения ААО Г. Я. Крыжановский в статье "Вопросы краеведения в Адыгее"

констатировал: "Полная история адыгейского народа еще не написана...

Необходима большая, широкая и разнообразная краеведческая работа..."29 Но

уже в производственном плане издания общественно-политической литературы

редакционно-издательской комиссии за гот же 1925 год, одобренном Сев.-Кав.

отделением центрального издательства, в других материалах АдыгОБОНО того же

времени фигурирует историко-этнографический труд с рабочими названиями

"История черкесов", "Адыгея", "Адыгейская автономная область"30. Книга, как

свидетельствуют архивные источники, была включена в издательский план Сев.-

Кав. отделения центрального издательства народов СССР. В ноябре 1925 года

состоялось специальное совещание Адыгоблисполкома по вопросу составления

книги "Адыгейская автономная область", на котором были определены ее

программа и структура, авторский коллектив из "активных работников,

сведущих в вопросах, которые должны быть освещены в проектируемой книге..."

Ответственным за работу назначен зав, ОБОНО и председатель редакционно-

издательской комиссии С. X. Сиюхов31.

"Работу по сбору и разработке материалов по истории Адыгеи ведет

Сафербий Сиюхов — один из видных знатоков края",— сообщал в 1926 году

кубанский краевед и библиограф проф. Б. М. Городецкий, в ту пору ученый

секретарь Адыг. областной плановой комиссии, также проводившей в области

определенную краеведческую научно-исследовательскую работу32. Именно С. X.

Сиюхов и Б. М. Городецкий станут, в конечном счете, главными исполнителями

значительного для своего времени научного труда "Адыгея: историко-

этнологический и культурно-экономический очерк", изданного в начале 1927

года в серии "Республики и области СССР. Северный Кавказ"33. Выход в свет

монографии "Адыгея" можно считать своего рода точкой отсчета, рубежом, с

которого берет начало развитие научно-исторического адыговедения советского

периода. В книге относительно подробно и объективно отражен тернистый,

полный драматических коллизий исторический путь адыгского народа с

древнейших времен до создания автономии. Показана этническая история

адыгов, в которой древний народ, возможно, впервые в отечественной

историографии, предстает самостоятельным субъектом мировой истории, творцом

собственной исторической судьбы, а не безликой и инертной массой, о которой

прежняя официальная наука вспоминала лишь в связи с теми или иными

политическими, военными, экономическими, просветительскими и т. д.

устремлениями и планами могущественных соседей. В книге прозвучала жесткая,

но вполне корректная с научной точки зрения оценка Русско-Кавказской войны,

названы ее подлинные причины и цели, главные виновники национальной

трагедии адыгов. Пройдет не одно десятилетие, прежде чем научную концепцию

и выводы авторов одного из первых историографических опытов зарождавшегося

советского адыговедения, не освоившего еще в полной мере "марксистко-

ленинской методологии" но Сталину, возможно будет реанимировать и развивать

далее.

Современники же по достоинству его оценили. Ш. У. Хакурате,

приветствуя выход издания, писал, что труд "... является одним из первых

опытов серьезной работы по обследованию... национальных образований нашего

края,... нужно приветствовать появление такого рода книги и пожелать, чтобы

Нац. Совет, взявший на себя инициативу издания историко-этнографического

очерка..., проявил ее и дальше, т. е. и в отношении к другим автономным

областям С. Кавказа... "34 "Настоящим событием, которое будет отмечено

краеведами с чувством особого удовлетворения", восприняли появление книги

ростовские коллеги из Сев.-Кав. Горского НИИ35.

В конце того же 1927 года, к 10-летнему юбилею Октябрьской революции,

была опубликована еще одна работа монографического плана по истории Адыгеи

Я. Н. Раенко-Туранского36. Автор текста — деятель местного бюро Истпарта

(комиссия по изучению истории Октябрьской революции и ВКП(б) — Авт.), Я. Н.

Раенко-Туранский постарался вкратце отразить социально-экономическую и

политическую историю адыгов дореволюционного периода и более подробно и

детально события Гражданской войны и советского строительства в Адыгее,

стремясь строго придерживаться позиции и рамок существовавшей марксистской

методологии и идеологии. Последнее не помешало, однако, избежать в работе

ряда "вульгарно-социологических" выводов в отношении, в частности, уровня

хозяйственно-экономического развития адыгского общества XIX — нач. XX вв.

Крайней классовой ограниченностью и нетерпимостью отличаются взгляды Я. Н.

Раенко-Туранского на трагические события Гражданской войны на Кубани и в

Адыгее, когда он фактически выступает апологетом беспощадного красного

террора против врагов новой власти.

Надо сказать: судьбы двух исторических монографий, изданных почти

одновременно, как и их создателей, сложатся по-разному. Авторы "Адыгеи",

объявленные "буржуазными националистами", будут репрессированы (П. М.

Городецкий вынужденно покинет регион в 1928 году), а их труд — надолго

изъят из научного оборота, а партийный историк Я. Н. Раенко-Туранский

сделает благополучную профессиональную и научную карьеру, заслужив

профессорское звание и должность проректора по науке Ростовского гос.

университета.

Говоря о развитии и становлении в Адыгее исторической науки,

необходимо упомянуть и о деятельности, наряду с редакционно-издательской

комиссией ОБОНО и Обществом изучения А(Ч)АО, таких учреждений и

организаций, как Архивное бюро, Облплан, Обл. Истпарт, нередко

публиковавших результаты своих научных изысканий в периодической печати или

отдельными изданиями37. В первый пятилетний перспективный план научно-

исследовательских работ по изучению Адыгеи в "естественно-историческом,

экономическом и археолого-этнологическом отношениях", опубликованном в

печати в 1926 году, была заложена довольно внушительная по тому времени

сумма в 55620 руб.38 Бурное развитие в области краеведческих обществ и

учреждений в свое время привело местных краеведов к мысли учредить Бюро

Ассоциации краеведческих организаций Адыгеи.

Авторитет адыгейского краеведческого движения 20-х годов признавался и

был довольно высок среди родственных научно-исследовательских учреждений и

организаций соседних регионов. Свидетельством тому может служить

официальное обращение только что организованного Каб.-Балк. НИИ к Правлению

Общества изучения А(Ч)АО, датированное январем 1926 года, с предложением

установить научные контакты и наладить обмен трудами и информацией39.

Письмо похожего содержания с предложением о сотрудничестве и обмене

накопленным опытом научно-исследовательской работы за подписями и. о.

директора КБНИИ В. Рюмина и зав. историко-этнографического сектора

института А. Радищева поступило в адрес С. X. Сиюхова в апреле того же 1926

г.40 Фактом признания достигнутых краеведами Адыгеи успехов может служить и

решение о проведении в Краснодаре съезда Ассоциации Сев.-Кав. Горских

краеведческих организаций, инициатором которого выступило Общество изучения

А(Ч)АО.

На такой, в целом "оптимистической ноте", завершался в Адыгее

начальный организационный период зарождения и становления местного

краеведения и его органичной и важнейшей части — исторического краеведения,

накануне открытия первого научно-исследовательского учреждения.

Показательно, что идея и инициатива и в этом вопросе принадлежала Обществу

изучения А(Ч)АО, вклад которого в развитие как краеведческого движения, гак

и исторического краеведения и науки, был наиболее значителен и во многом

решающ. К сожалению, Общество, внесшее большой вклад в становление науки в

Адыгее, в изучение истории, этнографии и культуры адыгов, лишь в последние

годы стало объектом научного интереса и специальных исследований41.

В проекте и Положении об Адыгейском НИИ краеведения, разработанных

Обществом изучения ААО в 1927 г., развитию исторической науки и

исследованиям в области истории и этнографии адыгов отводилось едва ли не

приоритетное значение. В параграфе первом Общих положений Адыг. НИИ

краеведения основными целями учреждения провозглашались:

а) организация научных исследований ААО и адыгов и отношении

естественно-историческом, социально-культурном и экономическом; б) изучение

с научной точки зрения вопросов, вызываемых потребностями ААО; в)

популяризация научных знаний и г) подготовка научных работников по

краеведению42.

В НИИ планировалось создание 3-х отделений: естественно-исторического,

социально-культурного и экономического. Решение об открытии института было

принято Адыгоблиснолкомом 29 октября 1929 года. На этом же заседании

назначенные директор И. Барон и ученый секретарь Д. Ашхамаф делегировались

на Украинский Востоковедческий съезд.

К сожалению, объективные трудности, а именно — отсутствие достоверных

источников информации, не позволяют показать развитие исторической науки и

адыгской историографии в 30-е годы. В эти годы меньше внимания уделялось

вопросам национально-культурного строительства, исследованиям в

гуманитарной сфере. В 1932 г. АНИИ состоял из следующих секций: 1.

Общественно-экономическая. Производительных сил и промышленности, II.

Сельского хозяйства, III. Языка и литературы, IV. Социально-культурного

строительства, V. Истории и этнографии, причем, последняя, в другом месте

документа, именовалась "Отделом истории, этнографии и музееведения".

В 1934 году сотрудникам отдела истории, этнографии и музееведения

предстояло заниматься разработкой следующих основных "проблем и тем": 1)

"Борьба адыгов за национальную независимость. Черкесия как объект военной

политики мировых держав в XVIII—XIX столетиях", 2) "феодальный строй

адыгов", 3) "Адат у адыгов", 4) "Адыгея в Гражданской войне на Кубани"43.

Силами сотрудников отдела, кроме того, завершалось оборудование "Кабинета

истории и культурной революции".

К сожалению, архивные документы умалчивают о результатах научно-

исследовательской деятельности исторического отдела в этот период,

неизвестны и имена исполнителей работ...44

Жизнь вносила все новые коррективы в деятельность АНИИ. Уже в

июне—июле 1934 года перед коллективом института были поставлены кардинально

новые научные задачи, связанные с актуальными проблемами национально-

культурного и школьного строительства в Адыгее, с разработкой и подготовкой

к внедрению нового алфавита и письменности, составлением учебников для

национальной школы и т. п. Это вновь резко изменило как профиль научно-

исследовательских работ, так и саму структуру учреждения. Так национальная

история и этнография оказывались на периферии научных интересов института.

Нужно признать, что по сравнению с предшествующим периодом, когда

усилиями самодеятельных историков и краеведов-энтузиастов адыговедение

делало первые, но достаточно уверенные шаги, в 30-е годы местная

историческая наука переживала не лучшие времена, пребывая в состоянии

своеобразной стагнации.

Помимо обозначенных выше причин, на состоянии и уровне развития

исторической, как и других гуманитарных наук, несомненно, сказывалось общее

ухудшение общественно-политической обстановки и атмосферы в стране и

обществе. Пагубные последствия для науки имели частые и регулярные

политические чистки, кампания массовых репрессий, которые не обошли

стороной и коллектив АНИИ. Из его рядов были вырваны кадры научных

работников, старательно пестовавшихся в 20-е годы в различных вузах страны,

но не успевших раскрыть все свои научные и творческие способности.

Показательны в этом отношении судьбы М. К. Хуажева, подвижника адыгской

культуры и науки, назначенного на должность директора АНИИ, но из-за чисток

и гонений не успевшего приступить к своим обязанностям; первого

фактического руководителя института И. X. Барона — выпускника Московского

института Востоковедения, подававшего большие надежды, погибшего в

застенках НКВД, других сотрудников института, ставших жертвами произвола и

беззакония. Творческая и научная интеллигенция, в первую очередь,

представители общественных и гуманитарных наук, становились частой и

уязвимой мишенью для тоталитарного режима. Тема репрессий против научной

общеотвенности в Адыгее, большая часть которой была сосредоточена в 30—40-е

гг. в стенах ведущего научного учреждения, остается до настоящего времени

неисследованной и нераскрытой. Это обстоятельство, кроме прочего,

доставляет большие дополнительные трудности при попытке реконструкции

объективной и полной картины развития исторической, этнографической и

других наук, научной и общественной мысли в Адыгее в указанный период.

Вышеизложенное позволяет объяснить отсутствие в предвоенное

десятилетие сколько-нибудь значительных и серьезных научных публикаций и

трудов на историческую тематику местных авторов. Можно указать лишь на одну

крупную работу но истории Адыгеи, изданную в Майкопе и представлявшую собой

коллективный сборник очерков о событиях революционного времени и

Гражданской войны в регионе45. Определенную работу по выявлению и

публикации архивных и иных материалов но той же проблематике и периоду

проводили в Адыгее местные ячейки Истпарта — Облистпарт и Майистпарт. В

литературе встречаются упоминания об издании сотрудниками Майкопского

Истпарта коллективного труда "О революционном прошлом Майкопа"46. Однако

точная и достоверная информация об участии сотрудников АНИИ, его степени и

характере в названных изданиях и публикациях отсутствует.

Из немногих известных работ по истории, исполненных штатными и

внештатными сотрудниками института, заслуживает внимания труд И. Г. Кулиша

"Очерки по социально-экономической истории Адыгеи до Октябрьской революции

и после Октября", выполненный в середине 1930-х гг. Рукопись, объемом в 700

машинописных страниц, по неизвестным причинам, осталась неопубликованной47.

Не был опубликован и подготовленный И. А. Наврузовым, по договору с АНИИ,

"Библиографический указатель дореволюционной литературы о черкесских и

абхазских племенах Черкесии и Абхазии". Рукописный труд (18 п. л.) содержал

1795 наименований литературных источников на русском и 134 — на иностранных

языках. Работа получила в свое время благожелательные отзывы и

положительные рецензии ряда авторитетных ученых страны (Л. И. Лаврова, Е.

С. Зевакина)48. Возглавляя областной краеведческий музей, И. А. Наврузов

некоторое время являлся внештатным сотрудником АНИИ и внес определенный

вклад в развитие и становление в Адыгее краеведения, исторической и

этнографической наук, источниковедения, музееведения. Труды "неутомимого

деятеля адыгской культуры, этнографии и истории",— так в свое время

озаглавил свой историко-биографический очерк о И. А. Наврузове хорошо

знавший его С. X. Сиюхов, — представлявшие большой научный интерес и

ценность, не были введены в научный оборот по указанным выше причинам.

В конце 1930-х годов институтом предпринимались усилия по подготовке к

изданию нового обобщающего труда по истории Адыгеи. Соответствующие

договоренности по этому поводу были достигнуты со старшими преподавателями

МГУ, проф. С. К. Бушуевым49. Сведения эти, однако, требуют уточнения. Если

подобная работа и проводилась, то, в связи с началом ВОВ и по иным

причинам, она оказалась надолго прерванной и возобновлена лишь в 1940—50-е

годы после восстановления института и его отделов.

Характерно и, в известном смысле, симптоматично, что областная газета

в мае 1937 года, подводя некоторые итоги деятельности АНИИ культурного

строительства за время его функционирования, указав на конкретные

достижения и успехи сотрудников двух секторов института: языкового

строительства и литературы и искусства, ничего не сообщала читателям о

результатах научной работы третьего — сектора истории и этнографии50.

Примечательно, что публикация появилась вскоре после ареста директора

института И. X. Барона, в самый разгар политических репрессий в Адыгее и т.

н. "адыгейского дела".

9 февраля 1945 года Исполком Адыгейского областного Совета депутатов

трудящихся своим решением восстановил "существовавший до оккупации Адыг.

НИИ языка, литературы и истории"51.

Среди важных задач, ставившихся перед учреждением, значились:

подготовка национальных научных кадров, "содействие органам просвещения

области... в подготовке учебников по истории... для высшей и средней

школы", "популяризация и пропаганда научных знаний и новейших достижений

передовой советской науки в области истории, археологии и этнографии..."52.

Временно исполняющим обязанности директора АНИИ был назначен X. А.

Пчентлешев. В структуре восстановленного института образован

самостоятельный сектор истории, археологии и этнографии. Основное внимание

в тот период уделялось изучению истории Великой Отечественной войны53.

В апреле 1946 г. на одном из заседаний Ученого совета института под

председательством X. А. Пчентлешева присутствовал в качестве представителя

Академии Наук СССР к. и. н. Е. С. Зевакин. В октябре 1946 г. Е. С. Зевакин

официально зачисляется в штат института на должность старшего научного

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5