Детская журналистика

публицистика по своему качеству существенно отличалась от продукции других

изданий. Ярко и убедительно со страниц «Ежа» звучали и «Война с Днепром» С.

Маршака, и очерки М. Ильина о первой пятилетке, и пламенные корреспонденции

Б. Житкова, и нестандартные публицистические работы Н. Олейникова, Л.

Савельева, Е. Шварца, С. Безбородова, В. Кетлинской, С. Бочкова. Их авторы,

как и все, говорили со своими читателями о сложнейших вопросах

современности и о задачах, стоящих перед юными пионерами, но делали это не

педантично и декларативно, без трескотни и ложного пафоса, а увлеченно и

страстно[10].

Интереснейшими сюжетными и композиционными находками, юмором,

искренностью чувств наполнено публицистическое творчество Н. Олейникова. С

его именем связано возникновение в советской литературе нового жанра —

художественной публицистики для детей. Таковыми были очерки Олейникова

«Сколько тебе лет?» (Еж.— 1928.— № 2), «Праздник» (Еж.— 1928.— № 3),

«Учитель географии» (Еж.— 1928.— № 10). Впервые отказавшись от

традиционного освещения юбилейных — «календарных» — дат, писатель создал на

заданные темы полнокровные, сюжетно и композиционно законченные

литературные произведения. Кроме того, Олейников стал первооткрывателем еще

одного нового явления в детской литературе — жанра политического фельетона.

Начало этому жанру положили его очерки, посвященные политическим событиям

за рубежом: «Прохор Тыля» (Еж.— 1928.— №4), «Отто Браун» (Еж.— 1928.— № 5)

и др.

Подлинно новаторским явилось также и творчество М. Ильина. Классикой

стали очерки Ильина о первой пятилетке: «Тысяча и одна задача», «Цифры-

картинки» (Еж.— 1929.— № 10), «По огненным следам» (Еж.— 1930.— № 1),

«Новый помощник» (Еж.— 1930.— № 8), «Перестройка пустыни» (Еж.— 1934.— №

5), «Живая карта» (Еж.--1934.— № 11) и др. Сначала это были всего лишь

подписи к картинкам о недавно принятом пятилетнем плане. Постепенно, шаг за

шагом продвигая читателя вперед, писатель конкретизировал эти понятия, на

понятных ребенку примерах раскрывал суть сложных явлений. О чем бы ни шла

речь в очерках М. Ильина, маленький читатель всегда чувствовал себя не

сторонним наблюдателем, а активным участником описываемых событий —

сопереживал им, размышлял над возникшими проблемами, вместе с автором

пытался найти единственно верные пути их устранения; кроме того, он всегда

получал много попутных сведений, полезных и занимательных.

Не были одноплановыми и такие находки редакции, как «Карта с

приключениями» (вел Е. Шварц), публиковавшаяся почти в каждом номере

журнала. Наличие этой постоянной рубрики позволяло редакции оперативно

откликаться на все значительные события в стране и за рубежом, включая их в

маршрут увлекательных похождений отважного всадника Макара Свирепого.

В январе 1930 г. вышел первый номер детского журнала «Чиж»,

адресованный читателям младшего возраста. Первоначально он выходил как

приложение к «Ежу», но затем приобрел статус самостоятельного издания.

«Чрезвычайно Интересный Журнал» — так раскрывалась аббревиатура нового

журнала. Желание авторов «Ежа» обратиться к аудитории более младшего

возраста было оправданным и закономерным. Оно совпадало с их

педагогическими взглядами, учитывающими возрастные особенности читателей —

их постоянный рост, развитие и взросление. Создание же нового журнала

позволяло осуществить преемственность между разными возрастными группами

читателей.

С 1932—1937 гг. редакцией «Чижа» заведовала Нина Владимировна Гернет.

«Редакция была веселая,— вспоминает она.— Писатели и художники приходили,

как домой, сидели весь день, рассказывали, читали, придумывали, устраивали

литературные розыгрыши и мистификации. Нам, сотрудникам редакции,

заниматься непосредственно журналом было почти невозможно. Но мы ловили

стихи, темы, мысли, которые могли пригодиться журналу; работали, когда

проголодавшиеся писатели уходили обедать.»[11].

В 1933—1934 гг. «Чижу» и «Ежу» удалось возродить традиции «веселых»

журналов, от которых они вынуждены были отступить в начале 30-х годов, и

вновь, захозяйничало на их страницах веселое содружество писателей и

художников. В эти годы Д. Хармс работает над созданием цикла рассказов о

профессоре Трубочкине, придумывает комиксы о похождениях «Умной Маши».

Профессор Трубочкин, остроумнейшим образом отвечавший на вопросы читателей,

и «Умная Маша», всегда умевшая найти простой выход из самых затруднительных

положений, очень полюбились детям и тоже стали постоянными, переходившими

из номера в номер персонажами. Почти в каждом журнале публиковались

веселые, без тени фальшивой простонародности, раешники Е. Шварца. Немало

жизнерадостного озорства и выдумки дарила читателям «Чижа» и «Красная

Шапочка» («журнал в журнале»), куда отдавали свои произведения Д. Хармс, А.

Введенский, Е. Шварц, Н. Олейников, Э. Паперная, Н. Дилакторская, Н.

Гернет. Редакция и авторский коллектив журналов находились в постоянном

поиске литературных и художественных новаций, не шаблонных форм подачи

материала. «Материал подавался не просто, а всегда с каким-нибудь

«подходом», благодаря чему запоминался лучше. Так уж устроена наша память,

что быстрее и прочнее мы запоминаем боковое, не прямо относящееся к делу.

Сотрудники «Ежа» и «Чижа» отлично знали это свойство и умели им

пользоваться. С этой точки зрения, их работа представляла собой педагогику

в самом высоком смысле этого искусства»[12]. Журналы приобщали своих

читателей и к сокровищнице мировой классической литературы: печатали на

своих страницах знаменитые сатирические романы — «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Ф. Рабле и «Приключения Гулливера» Дж. Свифта. Их адаптировал для детского

чтения Н. Заболоцкий.

В историю культуры советской России весомый вклад внесли художники,

работавшие над созданием детской книжной иллюстрации. Преодолевая

несовершенные полиграфические возможности книгоиздательств, они создавали

подлинные шедевры, которые по силе воздействия превосходили порой

литературный материал. В этом смысле посчастливилось и «Ежу» с «Чижом». Над

созданием неповторимого облика журналов трудились (каждый в своем жанре)

лучшие художники того времени, например: Б. Антоновский создал на страницах

журнала легендарный образ Макара Свирепого, придав ему портретное сходство

с автором — Н. Олейниковым; о затейливых приключениях Умной Маши рассказал

ребятам Б. Малаховский; сериалы первых отечественных комиксов, пронизанных

идеей гуманизма, создал Н. Радлов; животный мир предстал в рисунках Е.

Чарушина и В. Курдова; сказочных персонажей рисовали В. Конашевич и Ю.

Васнецов. Список художников не ограничивался только этими именами, в

журналах плодотворно работали А. Пахомов, В. Лебедев, Н. Тырса, Б. Семенов,

А. Порет, В. Ермолаева, Н. Лапшин, П. Соколов, Л. Юдин, Е. Сафонова, В.

Стерлигов и многие другие.

Н. Радлов в статье «Рисунок в детском журнале» (1940) указывал на

важную отличительную особенность художественного оформления журналов,

которая заключалась в следующем: иллюстрации к ним в большинстве своем были

«выполнены техникой, напоминающей ребенку те графические приемы, которыми

он творит сам». «Отсюда у него возникает мысль о том, что искусство

доступно; повышается его интерес к творчеству,— писал Радлов.— Когда он

видит, что теми же карандашами, которыми работает он, таким же пером,

штрихами, достижимыми для его детской руки, могут быть созданы образы, его

волнующие или его веселящие,— он естественно находит в этом новый стимул

для своих творческих упражнений и приближается к настоящему пониманию

искусства». Таким образом, вместе с писателями и публицистами, художники

употребляли свое мастерство и талант на достижение общих целей — развивать

воображение ребенка, активизировать его восприятие, побуждать к творчеству.

Редакция журналов отрицательно относилась к быстрому, так называемому

«беглому чтению», она считала, что такое чтение дает «инерцию глазу» и

сознание маленького читателя не успевает реагировать на смысловые моменты

текста. Поэтому литературный и публицистический материал журналов всегда

компоновался таким образом, чтобы ребенок мог сосредоточить свое внимание

на узловых его конструкциях. С этой же целью в журналах использовалась

система наклонного и вертикального расположения строк; в зависимости от

содержания текста применялись различные цвета, размеры и начертание букв.

«Роковые» 30-е годы, обернувшиеся трагедией для всего нашего народа,

не прошли бесследно и для авторского и редакционного состава ленинградского

детского отдела. Вслед за арестом Н. Олейникова (3 июля 1937 г.)

последовала целая волна репрессий: были арестованы «по меньшей мере, 9

сотрудников редакции», в их числе известная детская писательница и критик

Т. Г. Габбе, многолетний редактор детского отдела А. И. Любарская,

секретарь редакции журналов «Чиж» и «Еж» Г. Д. Левитина. Группе

редакционных работников, оставшихся на свободе, было предложено написать

заявление об уходе по «собственному» желанию[13]. Так навсегда оставила

редакционную деятельность Н. В. Гернет. Близок к аресту был и С. Маршак. 11

ноября 1937 г. на собрании в Союзе писателей состоялся «суд» над Маршаком,

потребовавший отречения его от «врагов народа». Несмотря на сложные

отношения, сложившиеся между ним и учениками к середине 30-х годов, учитель

не предал людей, которым дал когда-то путевку в «большую литературу для

маленьких». Вслед за этим он вынужден был вскоре покинуть Ленинград и

навсегда оставить любимую редакционную работу, которой отдавал много сил,

таланта и души. Следующая волна репрессий захватила бывших «обэриутов»: в

период с 1938 по 1946 гг. находится в тюрьме, лагерях и ссылках поэт Н.

Заболоцкий; 23 августа 1941 г. в Ленинграде арестовали Д. Хармса, который

вскоре скончался в тюремной больнице; в первые месяцы войны, во время

отступления наших войск из Харькова, был арестован и погиб в заключении

писатель А. Введенский.

Все это не могло не сказаться на качестве «Чижа», все еще

продолжавшего приходить к своим читателям. «В предвоенные годы состав

редакции этого журнала сильно изменился. Новая редколлегия предпочитала

спокойную воспитательную прозу, классическую сказку, стихи о хороших

мальчиках и девочках»[14].

Творческое наследие С. Маршака, К. Чуковского, В. Бианки, Е. Чарушина,

М. Пришвина, В. Шварца, Б. Житкова, М. Ильина, значительная часть из

которого увидела свет на страницах «Ежа» и «Чижа», давно уже составляет

фундамент детской литературы. В первой половине б0-х годов, после

восстановления доброго имени, в детскую литературу постепенно стали

возвращаться произведения Д. Хармса, А. Введенского, Н. Заболоцкого.

Сегодня они по праву считаются классикой, и, хотя стали хрестоматийными,

читательский интерес к ним не угасает. В наши дни государственные и

кооперативные издательства, словно соревнуясь друг с другом, одну за другой

выпускают книги этих писателей. В нынешнем году состоялся «дебют» книги Н.

Олейникова, адресованной младшим школьникам (в нее вошли избранные очерки и

рассказы писателя). Готовится к печати второй его сборник, имеющий цель

познакомить новое поколение детей с творчеством Олейникова-изобретателя.

Первые периодические издания были попыткой «открыть детям путь к

ясному пониманию того великого, что свершается на Землею, первой попыткой

«освободить детей от тлетворного ига старой детской книги, погружавшей в

мрак и рабство детскую душу» (из программы журнала «Красные зори»). И это

тем более важно, что в Советской России еще продолжают издаваться

дореволюционные журналы для детей — «Задушевное слово», «Доброе утро»,

«Жаворонок» и др.

После революции в них мало что изменилось. «А вот Валя К.,—читаем мы в

журнале «Для наших детей»,— прислала очень грустное письмо. Она спрашивает,

когда кончатся все беспорядки. Ей тяжело видеть все происходящее сейчас в

России; она бранит крестьян. Милая Валя! Многим сейчас тяжело жить в России

и смотреть на все, что сейчас происходит. Но нельзя обвинять во всем

крестьян. Наш народ, Валечка, веками жил в темноте, под страшным гнетом.

Его эксплуатировали, над ним издевались. Много горечи и негодования

накопилось у него против «бар». И если он сейчас не может отличить друзей

от врагов, то не его вина—слишком он темен. Когда ты, милая девочка,

подрастешь, займись историей. Она объяснит тебе многое, и ты будешь шире

смотреть на жизнь и найдешь оправдание и прощение многому. Всякая ломка в

жизни народов вызывает много несправедливости. Это ты тоже узнаешь из

истории революций других стран. Но зато после, когда все успокоится, всем в

России будет житься несравненно легче и свободней, чем раньше. Поверь мне и

не приходи в отчаяние». Так вещали тети Клавдии и дяди Кости — неизменные

спутники старых детских журналов. Какое уж тут ясное понимание «того

великого, что свершается на Земле»!

Некоторые журналы открыто говорили о своем желании оградить детей от

политики. «Жаворонок», например, сообщал, что редакция его «по соображениям

воспитательного характера будет далека от какой бы то ни было политики».

Подобная точка зрения позволила критикам «Педагогической мысли»

объявить горьковский журнал «Северное сияние» тенденциозным и агитационным.

Старые журналы не могли, да и не желали перестраиваться. Ведь это значило

отказаться от философии всепрощения и вселенского умиротворения. Надо было

выбрать, за кого и с кем они, и открыто заявить об этом. Журналы же

предпочитали не вмешиваться в жизнь.

Призывая к «общечеловеческому, что способствует развитию в детских

душах начал любви, красоты, справедливости и самодеятельности»

(«Жаворонок»), журналы тем самым пытались «уберечь» детей от подлинной

действительности, в которой, по их убеждению, много грязи, стонов и крови.

Упаси боже, чтобы дети видели это! Но разве они не видели? Не

завязывать глаза, не уводить в мир грез и сновидений, но «стремиться

воспитывать в детях дух активности, интерес и уважение к силе разума, к

поискам науки, к великой задаче искусства — сделать человека сильным и

красивым»,— вот программа «Северного сияния».

Такая «тенденциозность» шокировала «Педагогическую мысль». Но

советские детские журналы возникали. И громко заявляли о своих намерениях.

Одновременно с «Северным сиянием» в Петрограде издаются «Красные зори»

(«Орган культурно-просветительского отдела Совета 2-го городского района г.

Петербурга»), в Ташкенте—«Юный туркестанец» (под редакцией кабинета родного

языка при педагогической лаборатории).

Много общего у этих журналов. И самое главное: рассчитаны были они на

пролетарского читателя — явление, доселе невиданное. Обращаясь к читателям,

«Юный туркестанец» писал: «Старая, величественная и трогательная история!

Счастье грядущих поколений! Вслушайся в эти слова. Ведь это значит, что вся

бездна страданий людей, которые принесли себя в жертву,— все это ради тебя

и таких, как ты, маленький читатель, ради того, чтобы ты и те, что придут

за тобой, могли жить счастливее, чем жили отцы и деды. «Хорошо,— говоришь

ты,— но если они отдали нам все, чем же мы можем заплатить им за это? Могу

ли чем-нибудь заплатить я?» Можешь и должен. Но как, чем? Сам подумай об

этом, подумай о том, что окружает тебя, о людях великих и простых, об их

стремлениях, и ты найдешь ответ, А наш журнал по мере сил поможет тебе в

этом». Связь «Юного туркестанца» с горьковским журналом была подчеркнута,

очевидно, и тем, что в одном из номеров «Юного туркестанца» публиковался

отрывок из сказок Горького об Италии. Отрывку предшествовала биография

Горького. Одновременно редакция напечатала портрет писателя.

В духе времени была уже упомянутая программа «Красных зорь». Конечно,

и «Юный туркестанец» и «Красные зори» несравненно слабее «Северного

сияния». А. М. Горький привлек к работе в журнале талантливых писателей и

художников, чего не удалось сделать редакциям других журналов. В результате

интересно задуманный общественно-политический отдел «Красных зорь»

(редакция собиралась освещать в нем вопросы теории революции, истории

революционного движения) не получился. С ребятами говорили люди, сами не до

конца разобравшиеся в вопросах теории и истории революции или не умевшие

донести их до читателей.

Пройдет два-три года, и в детские журналы придут выдающиеся деятели

партии и Советского государства:

А. В. Луначарский, Ем. Ярославский, Н. К. Крупская, М. И. Калинин —

люди, чувствовавшие величайшую ответственность перед юным поколением Страны

Советов. А пока время не настало.

Первые журналы взялись за дело совершенно новое, шли по новому пути

ощупью, прокладывая дорогу журналам 20—30-х годов.

Нужно было срочно создавать советскую детскую книгу. И создавать на

пустом месте. Но как? С чего начинать?

Объединить писателей легче всего было вокруг журналов. Новая

литература проходила испытание на их страницах; В «Северном сиянии» впервые

появились рассказы из жизни советских ребят. Героиня рассказа В. Томилиной

«Кисет»—маленькая девочка из рабочей семьи, дочь погибшего красноармейца.

Сшитый Таней кисет попадает в руки солдата, которому Танин отец спас жизнь.

Девочка узнает о том, как погиб ее отец. Он погиб, как герой. В

художественном отношении рассказ В. Томилиной далеко несовершенен. Но кто,

прежде, хотя бы пытался рассказать о жизни детей Советской страны? Много

примет времени в рассказе Г. Салазкина «На колесах». Питерский слесарь с

сыном Тимошей ездили на юг, чтобы добыть хлеб. Теперь они возвращаются

домой. Автор живо рассказывает историю их путешествия и вместе с тем

показывает обстановку на вокзалах, на полустанках в те годы. Тимоша — живая

фигурка, характер. Он не только размышляет и созерцает, но и действует.

В № 1 «Красных зорь» печаталось начало повести Л. Кормчего «Под

красным стягом». Повесть рассказывала о послереволюционных днях в северной

деревне. Характер главного героя — маленького сына кулака — только намечен.

Остальные действующие лица еще более расплывчаты. О происходящих событиях

автор говорит намеками...

Отдал дань современности и «Юный туркестанец». Журнал печатал

фантастическое произведение—«Последние приключения Синдбада-моряка». В нем

сделана попытка нарисовать коммунистическое общество. Завершается этот

рассказ о сказочной стране «труда и мысли» Ралион традиционно: «Во имя бога

милосердного и .всемогущего, я кончаю».

На страницах первых советских журналов для детей новое постоянно

сталкивалось со старым. Новое одерживало трудную победу, рождало оптимизм,

давало надежду. Герои первых советских рассказов вызывают не жалость к

себе, а восхищение, заражая читателя радостью жизни, сознанием своей

нужности на земле. Такого не могло быть раньше. И в этом нельзя винить

дореволюционных писателей, изображавших маленького рабочего человека

голодным, несчастным, страдающим. Так оно и было в действительности. Жизнь

дала писателям героев, подобных герою рассказа В. Воинова «Алешкина шахта»

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5