Варанаси - город тысячи храмов

своей обсерваторией. Это самое старое из всех существующих сооружений

города. Обсерватория построена правителем Джайпура в XVI в. Строгие

геометрические формы, прекрасные каменные балконы. И хотя в середине

прошлого столетия здание было грубо реставрировано, оно производит сильное

впечатление.

Но вот гхаты заканчиваются, еще несколько лестниц — и вместо камня перед

нами земля. Здесь паломников уже нет, хотя место выглядит более

привлекательно. Зеленая трава и тенистые деревья располагают к отдыху, да и

сам Ганг здесь прозрачнее: он еще не прошел через чистилище города.

Здесь царство дхбби, прачек (ремесло, которым в Индии занимаются мужчины).

Ожесточенно покряхтывая при каждом ударе, бьют они белье о здоровенные

камни, опущенные одним концом в воду. «Две тысячи лет пытаются дхоби Индии

разбить скалистое основание страны,—писал некогда Р. Киплинг,—и пока

безуспешно».

После такой стирки бесполезно искать пуговицы на своих рубашках. Рубашки

будут великолепно выстираны, от них будет пахнуть солнцем и свежестью, но

застегнуть вы их не сможете.

Дхоби относятся к касте неприкасаемых, они, как правило, живут особняком, и

их квартал совсем нетрудно узнать по огромному количеству белья на

веревках, протянутых во всех направлениях. Правда, в последнее время им

тоже стали известны секреты современной стирки при помощи различных

синтетических средств.

Обратный путь у нас занял меньше времени, так как теперь лодка плыла по

течению. Миновав причалы, мы увидели струи дыма, поднимавшиеся с гхата, к

которому приближались.

Главный погребальный костер Индии

— Здесь фотографировать запрещено,— предупредил нас провожатый, когда наша

лодка поравнялась с Манникар-ника гхатом. Перед нами открылись

полуразрушенные

лестницы, ведущие в воду, и небольшой треугольный кусок земли, отгороженный

от города высокой, чуть накренившейся стеной. Все выглядело как огромная

театральная декорация.

По земле стлался дым, он простирался и над рекой, достигая лодок, сплошным

потоком плывших вдоль берега. На небольшом клочке земли горело несколько

костров, около которых, вооружившись длинными палками, священнодействовали

старики.

Перед нами был своеобразный крематорий. Погребальный костер, у которого

суетились старики, можно без преувеличения назвать главным в Индии. Быть

сожженным здесь — для индуса считается высшим благом, о котором он только

может мечтать всю свою многотрудную жизнь.

У воды на носилках лежит завернутое в покрывало тело. Юноша, видимо сын

покойного, время от времени зачерпывает воду из реки и поливает ноги своего

мертвого отца. Лицо молодого человека не кажется печальным, даже, наоборот,

некое удовлетворение проглядывает в нем. Наверное, оттого, что ему удалось

привезти мертвого отца сюда в Варанаси и он сгорит здесь, а пепел его

опустят в священный Ганг, истекающий из головы Шивы. Ведь нет греха, не

смываемого Гангом.

Выше, на камнях, рядом с охапками дров и хвороста сидят на корточках люди.

Это родственники покойного, они пришли попрощаться с ним и участвовать в

обряде сожжения. Они провели здесь всю ночь. Вчера вечером мы видели их,

когда они направлялись к реке. Впереди шел, непрестанно звеня

колокольчиком, молодой мужчина, прокладывая дорогу через толпу. За ним

четверо несли легкие носилки, на которых лежал покойник. Он был укрыт с

головы до ног цветастым покрывалом. За носилками, вытянувшись вереницей,

шагали родственники. Каждый из них нес на плечах связку хвороста или

полено. Они шли быстро, чуть ли не бегом, поэтому люди постарше отстали и

процессия растянулась на добрую сотню метров. Прошло всего несколько минут,

и процессия скрылась за углом, в узенькой улочке, ведущей к Гангу, но еще

долго слышалось монотонное позвякивание колокольчика.

Покойнику, который ожидал своей очереди, повезло. У пего был сын. Ведь

именно сын, считают верующие индусы, должен обеспечить загробную жизнь

отца. Состояние души умершего зависит в сильной степени от его потомков по

мужской линии. От того, как правильно совершат они обряд сожжения трупа и

как будут поминать его. Они должны спасти душу родителя от вечного скитания

по земле, которое считается хуже ада. Жертвоприношения позволят душе

умершего облечься в загробную оболочку и, смотря по заслугам, спуститься во

«временный ад», пройти через огонь чистилища или подняться во «временное

небо», где душа будет дожидаться новых перерождений, блаженствуя в обществе

богов. Долг перед покойным не ограничивается лишь похоронами и почитанием

его памяти, необходимо совершать постоянные приношения, состоящие из воды и

риса.

Каждый индус смотрит на совершение похоронных обрядов как на первейшую

обязанность и потому спешит обзавестись сыном или внуком, ожидая от них

такого же усердия после своей смерти. Без сына индусу никак нельзя, и, чем

он набожнее, тем усерднее молит он богов дать ему сына. На третий месяц

беременности женщина некоторое время выдерживает строжайший пост, по

окончании которого муж собственноручно кормит ее особой едой, состоящей из

бобов, зерна и творога. Во время этого кормления жена трижды произносит

молитвы о сыне.

Брак почти обязателен для индуса независимо от того, беден он или богат.

«Человек достигнет совершенства только с той минуты, как начнет состоять из

трех: из себя, жены и сына» — так сказано в законах Ману.

У индусов установлено 12 способов поминовения предков. Совершаются они

келейно или синклитом жрецов. Глава семьи ежедневно занимается

поминовением, а остальные родственники — время от времени. Поминают при

каждом подходящем случае. Будь то семейное торжество, или свадьба, или

рождение внука. Поминают всех до третьего колена включительно...

Семья у индусов словно цепь из семи звеньев. Глава ее — среднее звено,

олицетворяющее настоящее. Оно связано с прошлым — отцом, дедом и прадедом,

с будущим — сыном, внуком и правнуком. Первые три звена зависят от

среднего, а потом и глава семьи сам становится зависимым от будущих

поколений.

Обряды поминовения требуют значительных средств. Но даже бедняки стараются

сделать все по правилам — купить угощение, пригласить брахмана. Правда,

после

этого многие залезают в долги, расплачиваться за которые приходится много

лет.

Когда индус из бедной семьи смертельно заболевает и брахман заявляет

родным, что человек обречен, то родственники перестают заботиться о теле

умирающего и переключаются на заботы о его душе. Насобирав по крохам толику

денег и, конечно, сходив к ростовщику, они собираются в дорогу к священному

Гангу.

И вот они на месте, у самой реки. Время умирать еще не пришло, и больного

кладут близ берега, а в полураскрытый рот вливают воду.

Но не всем доступно умереть на берегах реки. В этом случае существуют

другие обряды, которые в какой-то степени заменяют паломничество к Гангу.

Но вот больной умирает, и сын начинает готовить его тело к сожжению —

последней жертве, которую в виде своего тела приносит умерший богам. Волосы

должны быть сбриты, а у женщин опалены (сын сжигает их факелом, но при этом

не смотрит в лицо покойницы, а стоит у изголовья спиной к ней). Затем

покойника обмывают священной водой, умащают благовониями и украшают

гирляндами из цветов, часто вместо последних используют тину из Ганга,

обмазывая ею все тело. После этого покойника одевают во все чистое и кладут

на носилки.

Закончив такие приготовления, сын совершает первую жертву: он преподносит

божественным хранителям души отца порцию риса, чтобы они оберегали тело

родителя от злых духов по пути к костру. Потом он громко произносит имя

отца. Женщины, участвующие в похоронах, в это время ходят около умершего и

громко причитают, и их крики разносятся далеко вокруг.

Но вот все предварительные обряды завершены, и четверо родственников,

подняв тело, несут его к костру. Впереди носилок идет сын, в руках которого

сосуд с огнем, взятым из домашнего очага.

Бывает и так, что у покойного нет родственников. В таких случаях эти обряды

выполняют чужие люди, но обязательно принадлежащие к той же касте. Брахманы

не имеют права прикасаться к телу низшего по касте, а если покойный

принадлежит к высокой касте, то к нему не может прикоснуться низший по

касте, так как этим нанесет ему непоправимое оскорбление. Все это до сих

пор чрезвычанно строго соблюдается, хотя в целом кастовые установления

начинают нарушаться.

Сложить костер — дело не простое, а покуда он готовится, тело поливают

водой из реки. Сын бросает в мутные воды реки рис, сваренный с кунжутом,

который должен послужить пищей для загробной оболочки души покойного.

И только после этого тело кладут на высокий метровый костер. Сверху

покойного прикрывают хворостом, после чего сын пять раз обходит вокруг и

сам зажигает костер, произнося при этом соответствующий гимн. В огонь

подбрасывают семь поленьев сандалового дерева, вливают очищенное гхи

(топленое масло) и ароматические эссенции. Это — жертвоприношение богу

огня.

Едва тело сгорело наполовину, сын приступает к своей самой страшной

(конечно, на наш взгляд) обязанности: он должен куском дерева разбить череп

отца. Делается это на всякий случай, если душа по какой-либо причине не

покинула тело. По поверьям, в момент смерти душа вырывается из тела в одно

из отверстий. Благородная душа выходит через одно из верхних отверстий

(макушку головы, рот, глаза, уши, ноздри). Многочисленные родственники

располагаются тут же, ожидая окончания обряда. Брахманы при сжигании

присутствуют редко: этот обряд считается делом сугубо семейным. Правильное

сожжение требует немалых расходов. Особенно дороги дрова. В кострах

бесследно исчезают многие сотни кубометров ценнейшего сандалового дерева.

В переулках, примыкающих к Манникарника гхату, сидят домры, представители

низшей касты, доставляющие сюда дрова. Люди победнее обходятся одним

хворостом, побогаче — берут сандал. Говорят, домры, несмотря на «низкое»

происхождение, зарабатывают значительные деньги своим необычным ремеслом.

Люди богатые часто жертвуют на костер по тысяче рупий и больше, не считая

расходов на масло и эссенции.

После кремации все, кто присутствовал при обряде, погружаются в воду или

очищаются жертвоприношением из воды и семян кунжута. Тело покойного

считается нечистым, нечиста и душа его до тех пор, пока не будет совершен

обряд первых поминок. Эта нечистота переходит на всю родню, которая и

старается всяческими способами очиститься. Затем все отправляются домой. Но

обряд похорон еще не закончен. На четвертый день совершается церемония

«собирания костей». Родственники трижды обходят то место, где было

совершено сожжение, и, собрав останки в глиняную урну, закапывают ее

наполовину в землю. А через несколько дней они вновь вернутся и развеют

останки в водах реки.

После смерти близкого родственники на протяжении двадцати дней постятся.

Они едят в это время самую скромную пищу. Если купаются, не смеют

употреблять полотенце и мыло, не должны для своего туалета использовать

масло. Спать обязаны на полу, а сидеть на жестком. Нельзя носить обувь и

скрываться под зонтиком. У бедняка при выполнении этих обрядов есть

определенное преимущество, так как с зонтиком он вообще не знаком и круглый

год привык обходиться без обуви.

По окончании траура сын обходит родственников и оповещает их о дне

поминовения. В назначенное утро он, сопровождаемый брахманом, отправляется

к реке. Для совершения обряда брахману необходимы серебряная и медная

утварь, шали и монеты. С этими предметами семья покойного может со

спокойной совестью распрощаться, они больше не вернутся в дом, а останутся

у брахмана, который таким образом пополнит свои богатства.

...Так уходит из жизни благоверный индус, сожженный в Варанаси и

похороненный в водах священного Ганга, на берегах которого прошла вся его

трудная жизнь. Его родственники довольны тем, что умерший прошел через

ворота в рай и попадет в царство Брахмы, откуда нет возврата на землю.

Йоги

Иностранцу, который прибыл на берега Ганга, конечно, хочется увидеть йогов.

Он много слышал о них, читал о чудесах, которые они могут делать. Он

останавливается в гостинице и в тот же день из окна своего номера видит

длинноволосого худого человека в трусах, который проделывает ловкие

акробатические трюки. Постепенно вокруг образуется небольшая толпа.

Иностранец спешит во двор. В дверях он сталкивается со служителем отеля,

который разносит чай, и сбивчиво спрашивает о длинноволосом человеке. Слуга

отвечает, что это просто-напросто йог, и спокойно продолжает свой путь.

«Первый день в Варанаси, и уже вижу йога, вот повезло!» —примерно так

рассуждает наш знакомый и продолжает наблюдать за фокусником, который под

ожесточенное щелканье затворов фотоаппаратов заканчивает свое выступление.

На следующий, а может быть, если он очень нетерпелив, и в тот же день

приезжий отправится по узеньким улочкам Варанаси, держа путь к Гангу. По

дороге, ближе к реке, он встретится с заклинателями змей, увидит заросших

полуобнаженных людей, стоящих или сидящих в самых невероятных позах. У

самой реки он может внезапно натолкнуться и на совершенно обнаженного

человека. Увидев все это, он обязательно спросит у своего провожатого, кто

же эти люди? И тот совершенно хладнокровно ответит, что это всего-навсего

йоги.

Люди, посещающие Индию, чаще всего сталкиваются с самыми обыкновенными

фокусниками. И фокусы у них тоже самые обыкновенные, на уровне ярмарочного

цирка. Достаточно посмотреть выступление одного, и пропадает всякое желание

смотреть других. В прежние времена у них на вооружении было два главных

фокуса: «растущее дерево» и «летающий ребенок». В персом фокусе исполнитель

кладет в песок семечко, присыпает его сверху, а затем накрывает большой

корзиной. Полузакрытые глаза, многочисленные пассы при слепящем солнце

отвлекают внимание зрителей — и под поднятой корзиной оказывается тоненькая

былинка. Вновь вступает в дело корзина, глаза и руки, и при следующем

поднятии корзины на месте былинки возникает кустик. Если не отвлекаться,

можно увидеть, как фокусник ловко подсовывает под корзину свои руки,

вставляя в песок то былинку, то куст.

Ненамного сложнее и второй фокус. Под неизменную корзину помещается или

ребенок, или женщина. Затем несколько магических заклинаний - и поднятые к

небу руки показывают, что человек из-под корзины улетел на небо. В

подтверждение этого фокусник обнажает гибкую шпагу и протыкает ею корзину

во всех направлениях. Потом он вновь просит «улетевшего» вернуться и

торжественно поднимает корзину. Эти фокусы больше не тревожат воображение

туриста, так как их он может увидеть в у себя дома в исполнении

современного иллюзиониста.

Надо сказать, что настоящих йогов в Индии осталось совсем немного. Человек

непосвященный часто принимает за йога, за мудреца самого обыкновенного

шарлатана или факира, который бродит по городам и деревням, показывая

разные фокусы. Иногда эти люди водят с собой дрессированных животных:

обезьян, медведей, змей. Одеты факиры в рубища, через которые проглядывает

давно не мытое тело. Большинство из них — нищие, порой сольные.

Значительно реже встретишь фанатиков-самоистязателей. Но в Варанаси их

достаточно. На подступах к Гангу они пугают туристов своими страшными

уродствами, собирая щедрую милостыню с паломников. Вот один фанатик стоит с

высоко поднятой вверх рукой. Много лет назад он поднял ее и держал в таком

положении до тех пор, пока она не высохла. Теперь же ее уже нет нужды

поддерживать, она словно окостенела, и, если бы даже он захотел опустить ее

вновь, он не сможет этого сделать.

Другой сидит со сжатым кулаком, а сквозь тыльную сторону его ладони

проглядывают концы проросших ногтей. Нужны годы мучений, чтобы добиться

такого «успеха».

У третьего голова и лицо покрыты устрашающими шрамами. Можно подумать, что

его пытали средневековые палачи-изуверы. Но это не так, он сам по доброй

воле изувечил себя, превозмогая боль. И теперь его вид останавливает

богомольных пилигримов и открывает их кошельки.

И все же постараемся быть беспристрастными. Порой не по своей воле люди

превращаются в нищих — факиров и садху. Попробуй поищи в Индии работу,

побей ноги у порогов богатых хозяев да поголодай. Некоторая часть садху

спекулирует на святости, получает неплохие доходы, намного более высокие,

чем у фабричного рабочего. Поэтому число их почти не уменьшается, во всяком

случае в Варанаси.

А настоящего йога здесь, в городе, нет. Он избегает шумных мест. Он любит

уединение и тишину, располагающие к созерцанию. Философы Индии считают, что

одни теоретические познания философии не могут помочь в постижении

мудрости. У йогов существует целая система физического и духовного

совершенствования. Все начинается с того, что ученик, решивший посвятить

себя изучению йог, удаляется в уединенное место. Часто это бывает маленькая

келья, а порой и просто естественная пещера. В пещеру или келью ведет один-

единственный ход. В силу этого там сохраняется постоянная температура, что

крайне важно. Только самые необходимые вещи берет он с собой: медный

кувшин, в котором хранится вода для питья и омовений, листья, выполняющие

роль тарелок, и небольшой треножник, убранный цветами. Сидит или спит он на

звериной шкуре, чаще всего тигровой или леопардовой. По поверьям индусов,

она ограждает человека от влияния окружающей среды.

Питается молодой йог чрезвычайно скромно. Молоко, масло, рис и мед — вот,

пожалуй, все, что он ест. Ограниченная пища при малой подвижности позволяет

заметно сократить физиологический обмен веществ. Поначалу ученик разучивает

различные позы, которые постепенно усложняются. Каждая поза соответствует

желаемому настроению. Всего насчитывается более тридцати поз, и он должен

овладеть всеми. Происходит это, конечно, постепенно. Отдельные позы

настолько сложны, что не всякий опытный цирковой акробат в состоянии

выполнить их.

Особое внимание в совершенствовании йога отводится выработке правильного

дыхания. Тысячелетний опыт тренировки дыхания у йогов дал столько

интересного, что сейчас многие ученые обратили на него внимание. Поначалу

ученик садится и принимает удобную позу, держа отвесно голову и шею. Затем

начинает считать темп вдохов и выдохов, промежутки между которыми должны

быть строго одинаковы. Для соблюдения этого ритма он произносит

определенное слово, например «ом», которое у индусов считается священным

символом триединого божества (Брахма, Вишну и Шива). Дыхание, разделяемое

этим словом, по науке йогов, действует лучше, чем самый глубокий сон.

Проходят долгие месяцы, а тренировка все продолжается. Упражнения

становятся все сложнее и сложнее. Теперь ученик йога затыкает пальцем одну

ноздрю, а через другую медленно вдыхает, не забывая считать. Заполнив

легкие воздухом, начинает выдыхать, но уже используя для этого другую

ноздрю. Или, например, вдыхает на четыре такта, затем, задержав дыхание на

шестнадцать тактов, выдыхает на восемь. Дыхание нужно вырабатывать

Страницы: 1, 2, 3