бесплатно рефераты
 

Карл Густав Юнг о творческой фантазии

Юнг подходит к центральному пункту своего учения, которое позже он

назо-вет учением об архетипах; за порогом сознания лежат вечные праформы,

проявляю-щиеся в разные времена в самых различных культурах. Они как бы

хранятся в бессоз-нательном и передаются по наследству от поколения к

поколению. Бессознательные процессы автономны, они выходят на поверхность в

особых состояниях - трансах, видениях, в образах, создаваемых гениальными

поэтами и художниками. Но этот вы-вод, по мнению самого Юнга, нуждался в

экспериментальном обосновании.

В 1903 году Юнг сознает в городке Бурхгельцы лабораторию эксперимен-

тальной психопатологии, где были проведены первые работы, позволившие ему

обо-сновать ядро своей философии - учение о коллективном бессознательном.

Известность Юнгу принес прежде всего словесно-ассоциативный тест,

позво-ливший экспериментально выявить структуру бессознательногo. Тест

содержал обычно сотню слов. Испытуемый должен был тотчас реагировать на

каждое из них первым пришедшим ему на ум словом. Время реакции замечалось

секундомером. Затем операция повторялась, а испытуемый должен был

воспроизводить свои преж-ние ответы. В определенных местах он ошибался.

Ошибки, по мнению Юнга, случа-лись тогда, когда слово задевало какой-то

заряженный психической энергией «комп-лекс» (этот термин был введен в

психологию Юнгом, позднее он стал употребляться Фрейдом и Адлером - кто

не слышал об Эдиповом комплексе и комплексе неполно-ценности ?). В таких

случаях удлинялось время подбора слова-реакции, испытуемые отвечали не

одним словом, а целой речью, ошибались, заикались, молчали, полнос-тью

уходили в себя. Люди не понимали, например, того, что ответ на одно слово-

стимул занимал у них в несколько раз больше времени, чем на другое.

Исследователю достаточно только «дотронуться» до комплекса, как у

испы-туемые появляются следы легкого эмоционального расстройства. Юнг

считал, что этот тест выявляет в сознании испытуемого некие фрагментарные

личности, из кото-рых состоит личность человека в целом. Эти личности

подсознательны. Комплекс - это выход одной из них на «поверхность»

сознания. При этом «Я» человека как бы уходит на второй план, а роль его

играет одна из личностей подсознания. У шизофреников диссоциация личности

значительно более выражена, чем у нормаль-ных людей, что в конечном итоге

ведет к разрушению сознания, распаду личности, на месте которой остается

ряд «комплексов». Впоследствии Юнг разграничит комп-лексы личного

бессознательного и архетипы коллективного бессознательного. Имен-но

последние напоминают отдельные личности. Коллективное бессознательное -

слой психики более глубокий, нежели личное бессознательное. По Юнгу, теория

кол-лективного бессознательного объясняла и появление духов в сознании

медиума, и распад личности шизофреника. Раньше говорили об «одержимости

бесами», прихо-дившими в душу извне, а теперь выясняется, что весь их

легион уже есть в душе. Наше сознательное «Я» есть один из элементов

психики, в которой имеются более глубокие и древние слои.

«Исследования показывают, что существует огромное количество способов,

которыми бессознательное не только влияет на сознание, но и полностью

управляет. Но существует ли доказательство того предположения, что поэт,

будучи в ясном сознании, может оказаться подвластным собственной работе?

Доказательство это может быть двух видов: прямое и косвенное. Прямым

доказательством может стать поэт, уверенный, что он знает, что он говорит,

но на деле говорящий больше, чем ему известно. Косвенные доказательства

можно обнаружить в тех случаях, когда за видимой доброй волей поэта стоит

высший императив, который вновь предъявляет свои безапелляционные

требования, если поэт волюнтаристски обрывает творческий процесс, или

наоборот, создает ему физические трудности, из-за которых работа должна

быть прервана против его воли.

Изучение людей искусства последовательно демонстрирует не только силу

творческого импульса, поднимающуюся из бессознательного, но также его

каприз-ный и своевольный характер. Нерожденное произведение в психике

художника - это природная сила, которая находит выход как благодаря

тираническому могуществу, так и удивительной изворотливости природы,

совершенно равнодушной к судьбе человека, который для нее представляет лишь

средство. Потребность творить живет и растет в нем, подобно дереву,

тянущемуся из земли и питающемуся ее соками. Мы не ошибемся, пожалуй, если

будем рассматривать творческий процесс как живое существо, имплантированное

в человеческую психику. На языке аналитической пси-хологии это живое

существо является автономным комплексом. Это отколовшийся кусок психики,

который живет собственной жизнью вне иерархии сознания» (4).

В 1907 году Юнг приезжает в Вену, встречается с Фрейдом (они

проговорили без передышки тринадцать часов подряд), и тот провозглашает

Юнга «коронным принцем» и «наследником», но Фрейд при этом остается

«королем».

Психоанализ осваивается ими не просто как совокупность научных знаний;

врачующий должен сначала исцелиться сам, проходя курс анализа с учителем.

Тех-ника психоанализа еще только вырабатывалась, «подопытными» были сами

психо-аналитики. Так что на споры по теоретическим вопросам накладывались

эмоцио-нальные конфликты. Фрейд, кстати, был какое-то время анализируемым у

Юнга, и внутренний разрыв ученика с учителем начался с того, что Фрейд, не

желая ронять свой авторитет, отказался сообщить Юнгу какие-то интимные

подробности своей жизни. В общем, отношения окрашивались в цвета семейной

драмы. Отсюда истери-ческие припадки у терявшего сознание Фрейда, видевшего

в стремлении Юнга к самостоятельности нечто вроде потаенного желания

отцеубийства...

Вводя понятие коллективного бессознательного, Юнг должен был четко

отде-лить свою концепцию от фрейдовского бессознательного. Он отказывается

видеть причину чуть ли не всех неврозов в «эдиповом треугольнике», но не

отрицает значи-мости для психоанализа индивидуальной истории человека. В

ней имеются общие для всех людей «стадии роста». Неврозы появляются обычно

в кризисные пере-ходные периоды (не только при переходе от детства к

юности, но и, например в сорок лет). Личностное бессознательной состоящее

из вытесненных «комплексов, забытых, либо никогда не преодолевавших порога

сознания представлений», - это результат жизненного пути человека.

Содержания коллективного бессознательного не просто никогда не входили

в сознание, «они никогда не были индивидуальным приобретением, но обязаны

своим появлением исключительно наследственности». Есть, по Юнгу, глубинная

часть пси-хики, имеющая коллективную, универсальную и безличную природу,

одинаковую для всех членов данного коллектива. Этот слой психики

непосредственно связан с инстинктами, то есть наследуемыми факторами. Они

же существовали задолго до появления сознания и продолжают преследовать

свои «собственные» цели, несмотря на развитие сознания. Коллективное

бессознательное есть результат родовой жизни, которая служит фундаментом

духовной жизни индивида. Юнг сравнивал коллек-тивное бессознательное с

матрицей, грибницей (гриб - индивидуальная душа), с подводной частью горы

или айсберга: чем глубже мы уходим «под воду», тем шире основание. От

общего - семьи, племени, народа, расы, то есть всего человечества - мы

спускаемся к наследию дочеловеческих предков. Как и наше тело, психика есть

итог эволюции. Психический аппарат всегда опосредовал отношения организма

со средой, поэтому в психике запечатлялись типичные реакции на

повторяющиеся условия жизни. Роль автоматических реакций и играют

инстинкты. Подобно любой другой науке, психология изучает не

индивидуальное, но всеобщее - универсальные закономерности психической

жизни необходимо открыть в индивидуальных проявлениях.

Не только элементарные поведенческие акты вроде безусловных рефлексов,

но также восприятие, мышление, воображение находятся под влиянием

врожденных программ, универсальных образцов. Архетипы суть прообразы,

праформы пове-дения и мышления. Это система установок и реакций, которая

незаметно определяет жизнь человека.

Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла. Она формирует

кристалл в растворе, выступая как поле, распределяющее частицы вещества. В

психике «вещес-твом» является внешний и внутренний опыт, организуемый

согласно этим врож-денным формам. Будучи «непредставимым», архетип в чистом

виде не входит в сознание. Подвергнутый сознательной переработке, он

превращается в «архе-типический образ», который ближе всего к архетипу в

опыте сновидений, галлю-цинаций, мистических видений. В мифах, сказках,

религиях, тайных учениях, произ-ведениях искусства спутанные,

воспринимаемые как нечто чуждое, страшное образы превращаются в символы.

Они становятся все более прекрасными по форме и всеоб-щими по содержанию.

«Воздействие архетипа, независимо от того, принимает ли оно форму

непос-редственного опыта, или выражается через слово, сильно потому, что в

нем говорит голос более мощный, чем наш собственный. Кто бы ни говорил в

первобытном образе, он говорит тысячью голосов; он очаровывает и

порабощает, и в то же время несет идею, которая через частное посылает нас

в область неизбывного. Он тран-смутирует нашу личную судьбу в судьбу

человечества и будит в нас благодатные силы, которые всегда помогали

человечеству спастись от любой опасности и пере-жить самую долгую ночь.

В этом секрет великого искусства и его воздействия на нас. Творческий

про-цесс, насколько мы можем его проследить, состоит в бессознательной

активации архетипического образа, и его дальнейшей обработке и оформлению в

законченное произведение. Неудовлетворенность художника ведет его назад к

тому первобыт-ному образу в бессознательном, который может лучше всего

компенсировать несоот-ветствие и однобокость настоящего. Ухватив этот

образ, художник поднимает его из глубин бессознательного, чтобы привести в

соответствие с сознательными ценнос-тями, и преобразуя его так, чтобы он

мог быть воспринят умами современников в соответствии с их способностями»

(4).

Подлинное искусство всегда обращалось к этим символам, чтобы передать

наиболее глубокие, универсальные мысли и чувства. Но искусство в известной

мере вторично - наиболее важным, существующим со времен возникновения

человека спо-собом символической переработки архетипов была мифология.

Подлинное искус-ство лишь открывает эти символы заново, дает «автохтонное

возрождение мифоло-гических мотивов». Скажем, если Фрейд интерпретировал

известную картину Лео-нардо да Винчи, где изображены Дева Мария, святая

Анна и ребенок Иисус, исходя из факта личной жизни Леонардо, что у того

были и родная и приемная матери, то Юнг указывает на вплетающийся в личную

жизнь Леонардо безличный мотив дуальной матери, встречающийся повсюду в

мифологии и религии мотив двойного рождения - земного и божественного - от

«дважды рожденных» в древности до сегод-няшних детей, которых не

«усыновляют» своими магическими благословениями или проклятиями феи, но у

которых, помимо родителей, есть крестный отец и крестная мать.

Юнг считал, что наше «Я» не является подлинным центром психики, его

счи-тает таковым только современный человек, сознание которого оторвалось

от бессо-знательного. Необходима «амплификация», расширение сознания,

постигающего свои глубинные основания. Этот процесс психического развития,

ведущий и к исчез-новению невротических симптомов, Юнг называл

«индивидуацией».

«Да, я признаю, меня одурачили. Книга была мной не понята и

наполовину, ничто в ней не казалось мне приемлемым, а это дает читателю

назойливое ощущение неполноценности... В 1922г. я уже осилил «Улисса», но

временно отложил книгу в растерянности и фрустрации. Сегодня она вызывает у

меня тоску, что и раньше. Почему же я взялся писать о ней?..

Единственным моментом, не подлежащим дискуссии, является факт десятого

переиздания книги и то, что ее автора или возносят до небес, или предают

анафеме. Он оказался меж двух огней противоборствующих сторон, и, таким

образом, являет-ся феноменом, который психология не может оставить без

внимания. Джойс оказал заметное влияние на своих современников, и это как

раз явилось причиной моего интереса к «Улиссу» (3).

Первый архетип, с которым сталкивается всякий человек в процессе

индиви-дуации, - Тень. Этот «сегмент психики» - еще не архетип

коллективного бессозна-тельного в подлинном смысле слова. Тень - это вся

совокупность вытесненных нашей психикой представлений о нас самих,

персонификация личного бессознательного. Тень автономна, это наш темный

двойник, и чем больше его подавление, чем идеаль-нее хочет выглядеть

человек в собственных глазах, тем большую Тень он отбрасы-вает.

Если Тень - наш двойник, то следующий архетип всегда персонифицируется

лицом противоположного пола. Это близнецы Анима и Анимус: женское начало -

в мужчине и мужское - в женщине. Анима, обитающая в бессознательном

мужчины, - чувственно капризное, сентиментальное, коварное и демоническое

существо. Она представляет собой источник иррациональных чувствований у

мужчины. Анимус, напротив, источник рациональных мнений, не подвергаемых

сомнению принципов, решительных суждений («так положено», «так принято» и

т. п.), то есть пред-рассудков, принимаемых женщиной за непреходящие

истины. Юнг обращает внима-ние на амбивалентность архетипических образов -

они лежат «по ту сторону» мо-ральных конвенций, добpa и зла. Анима может

предстать в виде русалки, ведьмы, сирены, лорелеи; Анимус является в

обличье колдуна, гнома или даже Синей Боро-ды. Это соблазнительные,

искушающие, опасные образы, но именно они придают витальность и

«душевность» мужчине, интеллектуальные способности, свободу от предвзятых

мнений - женщине.

В процессе индивидуализации Анима и Анимус постепенно одухотворяются,

совершается переход к «архетипу смысла», к самости, подлинному центру

психики. В отличие от лежащего на поверхности сознательного «Я». Происходит

возврат к персонификациям с чертами собственного пола.

Движение от «Я» к самости невозможно без универсальных символов. В

иные эпохи психотерапия не была нужна именно потому, что содержания

бессознательного представали как символы трансцедентного мира, лежащего за

пределами нашей души. Психология и психотерапия нужны современному

человеку, утратившему символический универсум. То, что мы сегодня

обнаруживаем в глубинах собствен-ной души, представало в традиционных

обществах как прекрасный, упорядоченный божественный космос.

Идеальное соединение сознания и коллективного бессознательного соверша-

ется через символ. Символы и ритуалы суть «плотины и стены, воздвигнутые

против опасностей бессознательного», они позволяют ассимилировать

колоссальную психи-ческую энергию архетипов. Стоит догматам затвердеть в

оторванности от опыта, как появляется опасность прорыва вод

бессознательного, они поднимаются все вы-ше, грозят захлестнуть сознание.

Человечество всегда стоит на границе с непод-властными ему силами, готовыми

вторгнуться в наш мир, приняв облик психической болезни, религиозного

фанатизма или политического безумия. Охраняют челове-чество «стены»

религиозно-мифологических символов. Когда был услышан крик «Великий бог Пан

умер!», это было предвестием гибели богов Эллады и Рима, а вместе с тем и

античного мира. Христианство пришло на смену язычеству, по-преж-нему

защищая от «жуткой жизненности, таящейся в глубинах души». Через тысячу лет

«стены» ослабли, началась Реформация, пробившая бреши в проецируемых на

внешний мир священных образах. Затем последовали рассудочное Просвещение, а

за ним - «ужасающие, если не сказать дьявольские, триумфы нашей науки». В

итоге европейское человечество лишилось «защитных стен», пребывает в

духовной нищете, прекрасный космос вновь превращается в хаос. Отсюда,

считает Юнг, и неврозы, и политическое идолопоклонство, и судорожные поиски

на Востоке того, что было утрачено у себя дома. Цивилизация, растерявшая

своих богов, свои мифы, по мне-нию Юнга, обречена, ибо миф устанавливает

жизненные координаты, придает суще-ствованию осмысленный характер.

Коллективное бессознательное - это противоположный сознанию, но связан-

ный с ним полюс психики - саморегулирующейся системы, в которой происходит

постоянный обмен энергией, рождающейся из борьбы противоположностей. Обо-

собление какой-то части психики ведет к утрате энергетического равновесия.

Отрыв сознания от бессознательного ведет к нарастающему давлению -

бессознательное стремится «компенсировать», снять обособленность сознания.

«Вторжения» коллек-тивного бессознательного могут вести не только к

индивидуальному или коллек-тивному безумию, но и к расширению

(«амплификации») сознания. Эта задача стоит перед психотерапевтом: пациент

постепенно овладевает своим бессознательным, переводит его на язык

символов, пластичных образов искусства и религии. В неожи-данных ситуациях,

когда сознание не может справиться с возникшими затруд-нениями,

бессознательное часто автоматически приходит на помощь, проявляет свою

компенсаторную функцию. Подключается вся энергия психики. Решение может

прийти, например, во сне. Нужно только уметь «слушать», что говорит

коллективное бессознательное.

«Улисс, много переживший странник, всегда стремился к своему родному

ост-рову, назад, к своей истинной самости, продираясь через восемнадцать

глав приклю-чений, и в конце концов ему удалось освободиться от мира

обманов и иллюзий, и теперь он, бесстрастный, может «наблюдать издалека».

Так он достиг того же, что и Будда или Иисус, и к чему стремится Фауст -

победы над миром дураков, освобож-дения от противоположностей. Улисс - бог-

создатель у Джойса, подлинный демиург, который освободился от оков

физического и ментального мира, и наблюдает его отстраненным сознанием. Он

для Джойса то же, что Фауст для Гете, или Заратустра для Ницше. Он - высшая

самость, возвратившаяся в свой божественный дом после слепого блуждания

самсары...

В Улиссе так мало чувств, что все эстеты должны быть в восторге. Но

давайте предположим, что сознание Улисса - не луна, а эго, обладающее

суждением, пони-манием и чувствующим сердцем. И тогда долгая дорога в

восемнадцать глав будет не только отличаться отсутствием удовольствий, но

станет дорогой на Голгофу; и замученный, обезумевший странник в конце

концов, на закате упадет в объятия Ве-ликой Матери, которая означает начало

и окончание жизни. За цинизмом Улисса кроется великое сострадание; он

знает, что боль мира ни красива, ни хороша, и, что еще хуже, безнадежно

несется сквозь вечность, повторяясь ежедневно, увлекая за собой в идиотском

танце человеческое сознание на часы, месяцы, годы...» (3).

«Мне бы никогда не пришло в голову классифицировать «Улисса» как про-дукт

Страницы: 1, 2, 3


ИНТЕРЕСНОЕ



© 2009 Все права защищены.