Российско-германские отношения перед ВОВ

запланированному экономическому соглашению. Но отвечая на

настойчивые просьбы Шнуре обещал , что поставит этот вопрос

на обсуждение в правительстве . 12 августа Астахов получил

телеграмму Молотова в которой Советское правительство

соглашалось на предварительные переговоры в Москве .

В тоже время, когда английская военная миссия

проводила переговоры в Кремле , в Лондоне начались переговоры

с Берлином , которые приобретали характер «английской двойной

игры ». Советское правительство и не подозревало , что за той

медлительностью, с которой англичане вели военные переговоры

в Москве на самом деле скрывается подготовка «второго Мюнхена

» для Польши .

12 августа, через полпредство СССР в Берлине немцы

были извещены о согласии советской стороны принять их

предложение о «поэтапном обсуждении экономических и других

вопросов .

14 августа Шеленберг поручил директиву из Берлина , и

передал ее Молотову В.М. В ней были изложены основные

направления и задачи Германо – Советского сотрудничества , а

также немецкое руководство изложило свою готовность прибыть в

Москву, чтобы лично изложить И.В. Сталину соображения фюрера .

Согласно немецкой записи по поводу визита Риббентропа в

Москву Молотов высказался за предварительную подготовку , и

поинтересовался в какой мере истины доведенные в конце июля

до Москвы через министра иностранных дел Италии Чиано

сведения о готовности немцев на Японию , в плане улучшения

Русско – Японских отношений , а также предложить СССР

заключить пакт о ненападении и предоставить совместные

гарантии Прибалтийским государствам.

б) Предложение Германией пакта о ненападении.

(15 августа – 20 августа)

Между тем англо-советские переговоры натолкнулись на

непреодолимое препятствие. Руководитель советской делегации

маршал Ворошилов уделял внимание вопросу о проходе советских

войск через территорию Польши и Румынии с целью соприкосновения с

противником. Вскоре этот вопрос стал исходным для продолжения

дальнейших переговоров, Ворошилов не раз уточнял, – будут ли

советские вооруженные силы пропущены по Виленскому коридору? В

ответе последовало, что Польша и Румыния как самостоятельные

государства должны сами дать разрешение на проход советских войск.

16 августа Ворошилов предложил прервать переговоры до получения

ответа на вопрос.

Решающим в этой беседе было то, что Советское правительство

резко изменило позицию, впервые высказав свои пожелания. Они были

точны, конкретны и заключались в следующем: - пакт о ненападении с

Германией, - совместные гарантии нейтралитета Прибалтийских

государств, - отказ Германии от разжигания японской агрессии и вместо

этого оказание влияния на Японию с целью прекращения ею пограничной

войны, - заключение соглашения по экономическим вопросам на широкой

основе.

В своей инструкции от 16 августа Риббентроп пошел навстречу

пожеланиям Советского правительства, уверяя, что «выдвинутые

господином Молотовым пункты … совпадают с желаниями Германии».

Он сообщил, что может дать следующие обещания:

-Германия готова заключить не подлежащий расторжению пакт о

ненападении на 25 лет; - готова дать совместные гарантии

Прибалтийским государствам;

-она готова употребить свое влияние для улучшения и

консолидации советско-японских отношений.

«С учетом складывающейся обстановки» Риббентроп выражал

желание прибыть в Москву 18 августа с исчерпывающими полномочиями для

обсуждения всего комплекса вопросов и подписания, если представится

возможность, договоренностей.

В ответ Молотов, согласно отчету Шулеберга о беседе, возложил

ответственность за плохое состояние отношений между странами на

Германию. Но теперь, как полагал советский нарком, ситуация

существенно изменится.

Далее шло повторение принципа мирного сосуществования и

утверждение, что для установления новых, улучшенных политических

отношений уже сейчас возможны серьезные практические шаги в этом

направлении: первым шагом могло быть заключение торгово-кредитного

соглашения, а вторым шагом через короткий срок могло быть заключение

пакта о ненападении с одновременным приятием специального протокола.

Это было первое с советской стороны упоминание о специальном

протоколе. Еще в телеграмме Астахову то 7 августа Молотов указывал на

неуместность того, чтобы данное соглашение имело «секретный

протокол», однако многократные заверения официальных немецких

представительств в уважении интересов СССР все же подтолкнули

Советское правительство к формализации этих намерений. Молотов

считал, что содержание протокола должно быть предметом обсуждения,

однако советское правительство предлагало сделать практическую работу

по подготовке договора без особого шума, чтобы перед приездом

Риббентропа в Москву получить уверенность, что переговоры обеспечат

достижение определенных решений.

Германский проект пакта о ненападении Молотов деликатно оценил

как «ни в коем случае не исчерпывающий». Советское правительство

хотело бы, чтобы в качестве образца был взят один из пактов,

заключенных Советским правительством с Прибалтийскими государствами.

Инициатива в состоянии секретного протокола была возложена на

германскую сторону. На настойчивые пожелания Шуленберга о скорейшем

заключении пакта Молотов оставался непоколебим и ссылался, что ему

необходимы на то дополнительные инструкции.

Явившись к В. М. Молотову очередной раз 19 августа Ф.

Шуленберг прежде всего извинился за настойчивость, с которой он

добивался приема. Он сказал, что существует опасность конфликта между

Германией и Польшей. «Положение настолько обострилось, - продолжал

посол, - что достаточно небольшого инцидента для того, чтобы возникли

серьезные последствия. Риббентроп думает, что еще до возникновения

конфликта необходимо выяснить взаимоотношения между СССР и Германией,

так как во время конфликта это сделать будет трудно».

Шуленберг покинул Молотова примерно в 15 часов после часовой

«безрезультатной» беседы. В 15.30 в этот же день 19 августа в

посольство поступило сообщение, что посла просят снова посетить

Молотова в Кремле. Во время это визита нарком сообщил, что он

проинформировал свое правительство и для облегчения работы передал

советский проект договора. После того как текст проекта был зачитан,

Молотов сообщил, что Риббентроп мог бы приехать 26-27 августа, после

подписания соглашения о торговле и кредитах. Молотов завершил беседу

замечанием: «Вот это уже конкретный шаг!»

Германская сторона объясняла этот пришедший менее чем в

течение часа поворот в позиции Молотова внезапным вмешательством

Сталина.

До этого времени Сталин медлил давать указание о подписании

уже парафированного торгово-кредитного соглашения, то есть сделать

первый шаг на пути дальнейшего германо-советского сближения. «Он

использовал торгово-кредитное соглашение в качестве тормоза, выжидая,

не сможет ли он еще заключить соглашение с англичанами и французами.

19 августа последовал отказ поляков. В ночь с 19-го на 20-е он дал

указание подписывать».

Надежда на сдерживание японской агрессии стояла в центре

советского проекта пакта о ненападение. Он состоял из пяти статей и

постскриптума, в котором упоминался «особый протокол», который

объявлялся «составной частью пакта».

Когда посол Шуленберг в ночь с 20 на 21 августа направил этот

проект договора в Берлин он испытывал чувства, что его надежды,

наконец оправдались – «Это дипломатическое чудо!»

Рождение пакта Гитлера-Сталина

(21-23 августа 1939г.)

Телеграмма, которую Гитлер направил Сталину в воскресенье 20

августа 1939г, явилась плодом прямо-таки лихорадочных поисков

последних возможностей изоляция Польши. Ее путь сопровождался рядом

сдерживающих моментов, в которых можно усмотреть сознательное

стремление задерживать это послание. Бергоф телеграмма покинула в 16

часов 35 минут, из Берлина ушла в 18 часов 45 минут. В Москву

предупреждение о посылке телеграммы поступило в 20 часов 50 минут- в

момент, когда германскому послу уже не удалось добиться приема на

следующее утро в Наркомате иностранных дел. Судя по всему, Наркомдел

решил помедлить с ответом на полученную утром 21 августа из

германского посольства просьбу о безотлагательном приеме посла для

передачи послания рейхсканцлера и лишь после полудня назначил время

запрашиваемой аудиенции на 15 часов, к этому времени военные

переговоры, начавшиеся в 11.00 продолжались уже несколько часов. К

моменту приема германского посла Советское правительство должно было

получить полную ясность относительно успеха или неуспеха

возобновленных военных переговоров.

В это же самое утро 21 августа Советское правительство

выразило по адресу представителей Англии и Франции своеобразное

предостережение: «Правда» и «Известия» опубликовали сообщение ТАСС о

заключении торгово-кредитного соглашения. В этом подробном сообщении

проступало стремление Советского правительства избежать упреков в

секретных переговорах с агрессором, Москва также указала своим

западным партнерам на перспективы дальнейшего советско-германского

сотрудничества.

Несмотря на предостережение, переговоры возобновились в мало

изменившихся условиях. Накануне, 20 августа, провалилась еще одна

попытка Франции склонить Варшаву к признанию права СССР на проход

советских войск через территорию Польши.

Военные переговоры этого дня длились с 11 часов 03 минут до 17

часов 25 минут и трижды прерывались. В паузах между переговорами

Сталин принимал доклады об актуальном развитии событий, стремясь

безотлагательно, на основе получаемой информации определять свою

позицию в отношении германской стороны. Такой педантичный подход

выдавал его прямо-таки желание исчерпать до конца все возможности,

таящиеся в переговорах, и избежать преждевременной переориентации на

предложение Германии.

Во время первой паузы Ворошилов проинформировал о неудачном

начале переговоров, а уже во время второй паузы Сталин дал указание

уведомить германское посольство о том, что аудиенция послу Шуленбергу

назначена на 15 часов.

Шуленберг был принят Молотовым. Сославшись на «исключительную

важность и крайнюю неотложность» дела, посол передал народному

комиссару телеграмму Гитлера. Телеграмма содержала обращение:

«Господину И.В. Сталину, Москва.»

В15.30 Молотов связался со Сталиным, чтобы зачитать ему текст

личного послание Гитлера. Перед лицом беспрецедентной немецкой

предупредительности, Сталин решил действовать без промедления: он

приказал прервать переговоры на неопределенный срок.

В 16 часов Ворошилов в качестве ответа на заявление двух

западных военных миссий зачитал заявление советской стороны, в

котором были перечислены критические вопросы переговоров и выражено

сомнением в серьезности стремлении Франции и Англии к сотрудничеству.

В то время как Ворошилов зачитывал советское заявление, Сталин

формулировал ответ на телеграмму Гитлера. В своем послании он

ограничился краткими сообщениями, из которых было видно, что он

осознал обусловленность в повороте курса Гитлера, одновременно он

подчеркнул и свой взгляд на характер сближения: «Согласие германского

правительства на заключение пакта ненападения создает базу для

ликвидации политической напряженности и установления мира и

сотрудничества между нашими странами». Свой ответ он закончил

выражением согласия советского правительства на приезд в Москву г.

Риббентропа 23 августа.

21 августа Гитлер обсудил с Риббентрапом дальнейшие действия.

Были по всех деталях рассмотрены вопросы предстоящих переговоров и

определена германская позиция.

Основными пунктами совместного обсуждения были с одной

стороны, пакт о ненападении как таковой, а с другой- подписание

протокола.

Выработка линии поведения в рамках соображений относительно

дополнительного протокола позволила уточнить германское обещание

«между Балтийским и Черным морями любой вопрос будет решаться в

согласии».

Предпринятое в этот вечер разграничение сфер интересов

предусматривало, что Германия должна заявить о политической не

заинтересованности в значительной части областей Восточной Европы и

согласиться с переходом в сферу интересов СССР территорий, которых

Российская империя лишилась в результате первой мировой войны.

В своем стремлении заручиться согласием Сталина и довести дело

подписания пакта, Гитлер сделал еще один важный шаг в конкретизации

выдвинутых предложений, наделив Риббентропа полномочиями уступить всю

Юго-Восточную Европу, а именно: при необходимости вплоть до

Константинополя и Проливов.

Вторым решение, принятым в ходе беседы в этот вечер, можно

считать придание дополнительному протоколу секретного характера.

Текстом протокола занимался сотрудник рейсхканцелярии Гаус,

набрасывая его проект уже в самолете в Москву. Редакция самого пакта

продолжалась всю ночь перед отлетом в кенексбергском отеле. Уже после

войны, в Нюрнберге, Риббентрон заявил, что «посол Гаус… вместе со

мной разрабатывал договоры».Основываясь на этом свидетельстве,

адвокат д-р Зайдель выдвинет в защиту Риббентропа тезис о том, что

«народный комиссар иностранных дел Молотов и господин фон Риббентроп

подписали этот секретный договор в том виде, как он был разработан

послом Гаусом».Секретный дополнительный протокол-вопреки

высказывавшимся до сих пор предположения- исходил от германской

стороны.

Прием, оказанный делегации Риббентропа в московском аэропорту,

выдавал сомнения Советского правительства относительно исхода этого

протокола. В приеме участвовали заместитель наркома иностранных дел

Потемкин, несколько высокопоставленных советских чиновников и послы

Шуленберг и Росса.

На первую встречу Риббентроп отправился в сопровождении посла

и переводчика. В Кремле три названных представителя были проведены в

длинный кабинет, где их ожидали Сталин и Молотов. Позже присоединился

В. Павлов, молодой русский переводчик, которого предпочел сам Сталин.

Риббентроп, вступив в разговор, долго распространялся о

«желании Германии… наставить германо-советские отношения на новую

основу…»

Он подчеркнул также заинтересованность своего правительства,

чтобы добиться взаимопонимания с Россией на максимально длительный

срок.

Сталин выступал кратко и немногословно, в беседе также

обнаружил свое желание достичь взаимопонимания с Германией. Таким

образом, Риббентроп очень скоро перешел от обмена мнениями к

обсуждению пакта как такового и затем и секретного протокола.

Основной вопрос, который более всего интересовал советскую сторону,

были планы Германии относительно Польши. Риббентроп неоднократно

заверял Сталина о стремлении Германии урегулировать мирным путем

конфликт с Польшей. На случай возникновения германо-польского

конфликта, который при сложившимся положении нельзя было исключать,

была согласована демаркационная линия . Теперь территории, за проход

через которые с целью обеспечения безопасности, боролась советская

делегация на переговорах с западными миссиями, были гарантированы

Советскому Союзу без особых усилий.

Вторая встреча началась в 22 часа и целиком посвящалась

обсуждению пакта и секретного протокола.

В отношении пакта совместная итоговая редакция текста не

представляла трудностей, поскольку Гитлер в принципе принял советский

проект. Несмотря на пожелания Риббентропа включить в преамбулу фразу

о германо-советской дружбе, Сталин решил придерживаться прежней

формулировки и призвал учитывать общественное мнение.

Статья 1 по своему содержанию совпадала со ст.1 советского

проекта. Во второй статье германской стороне удалось настоять на

своей формулировке, в которой отразилась особенность этого соглашения

о нейтралитете, которое должно было действовать независимо от

характера войны.

Статья 3 учитывала также пожелание Гитлера, чтобы Советский

Союз ни под каким видом, например, на основании обязательств в

отношении Польши или Франции – не оказался втянутым в предстоящий

конфликт. Новой была статья 4. В ней нашло свое воплощение стремление

германской стороны нейтрализовать СССР. Статья определяла, что ни

одна из договорившихся сторон «не будет участвовать в какой-нибудь

группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против

другой стороны». В двух аспектах эта статья не принесла Гитлеру

никакой выгоды. Она наложила ограничения на отношения с Японией,

антикоминтерновской пакт утратил свою силу. Однако широкая

формулировка статьи позволяла иные интерпретации договоров (пример

тому Советско-югославский договор 1941 г., тройственный пакт

Германии, Италии и Японии).

Риббентроп обращался к Сталину с вопросом о том, как

согласуется пакт с русско-французским договором 1936 года. Сталин

ответил, что над всем превалируют русские интересы. Можно

предположить, что намерением Германии было добиться, чтобы ССС счел

договор о ненападении с Францией утратившим силу. Тем самым для

Германии был открыт путь не только в Польшу, но и во Францию.

От содержавшегося в светском проекте поскриптума в котором

указывалось на содержание протокола обе стороны отказались.

Германия по просьбе Москвы взяла на себя эвакуацию советской

колонии в Финляндии. Более того, впоследствии Германия предлагала

свои услуги в обслуживании и ремонте советских подводных лодок,

действовавших в Балтике. Но нельзя здесь не упрекнуть рейх в ведении

двойной игры. Как стало известно, германское правительство

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5