Реформы 1905-1912 гг.

Реформы 1905-1912 гг.

Московский Государственный Университет

Философский факультет

РЕФОРМЫ 1905-1912 гг.

(ПРОГРАММА ВИТТЕ-СТОЛЫПИНА И РЕАЛИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ)

МОСКВА 1997

1. АГРАРНЫЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ

Для аграрного устройства капиталистической России было характерно два

наиболее крупных явления : раздутые помещичьи латифундии и крестьянская

община.

Есть спор о том, насколько капиталистически переродились помещичьи

хозяйства. Автор [3] считает, что это перерождение не зашло слишком далеко.

В ту пору, до тракторов, вести чисто капиталистическое хозяйство на больших

площадях было просто нерентабельно.

Многоземелье помещиков было оборотной стороной крестьянского

малоземелья. Крестьяне были вынуждены арендовать часть помещичьих земель.

За это они были обязаны со своими лошадьми и инвентарем обработать у

помещика определенные участки. Это называлось "отработкой". Практиковались

также "испольщина" ( половина выращенного и собранного крестьянином

урожая шла помещику ), "земельный наем" ( договор о найме заключался зимой,

когда у крестьянина кончался хлеб ) и прочие кабальные, полукрепостнические

формы эксплуатации. Только их наличие и позволяло существовать латифундиям.

Крестьянская община - это еще более древний институт, чем латифундия.

В пореформенную эпоху община была пережиточным явлением. Многие, в том

числе и сами крестьяне, ругали ее за косность и рутину. Но почему-то

получалось всегда так, что в изменившихся условиях менялась и община. Еще в

период феодализма община многое сделала для утверждения трехпольной

системы земледелия вместо беспорядочного засевания одних и тех же

площадей.

Затем, после реформы 1861 года наступил сравнительно благоприятный

для крестьянского хозяйства период: распались крепостные цепи, малоземелье

еще не очень ощущалось, цены на хлеб держались высокие. И в громадном

большинстве общин, в целых регионах, прекратились земельные переделы.

Более того, стихийно начался процесс формирования частной собственности на

общинную землю. Ее стали продавать, завещать по наследству и т.п.

Но в 80-90 годах XIX века обстановка резко изменилась. Разразился

мировой сельскохозяйственный кризис, и помещики поспешили переложить

убытки на крестьян. Выросло крестьянское население, и на общинных землях

стало тесно. Наконец, случился ряд неурожайных лет (особенно сильный

неурожай был в 1891). Встал вопрос о физическом выживании крестьян. И

община после нелегкой внутренней борьбы вынуждена была возобновить

переделы. Тогда же появился самый уравнительный вид разверстки земли - по

едокам.

Но сразу же встал и другой вопрос: как переделять землю, если один

крестьянин всегда удобрял свои полосы, а другой довел их до истощения ?

Долго и горячо обсуждался этот вопрос, и решение, похоже, было найдено. В

пензенском архиве обнаружен такой документ: "Мы, крестьяне, - говорилось в

приговоре села Никольского, - должны землю удобрять назьмом, а если по

истечении 12-летнего срока земля будет поделяться, и окажутся участки

неуназьменными, то при разделе нерадивому домохозяину возвратить тот самый

участок, который не был им удобрен в течение 12 лет".

Голодные годы многому научили, и с конца XIX века в ряде

нечерноземных губерний крестьяне начали отказываться от трехпольной системы

и всем обществом переходить к многопольным севооборотам с высевом кормовых

трав. Правда этот процесс шел медленно. Но ведь в сельском хозяйстве

медленное, но неуклонное накопление новых явлений - залог нового развития.

Таким образом, община не была ни "сколком", ни "осколком". Она жила

богатой внутренней жизнью.

Община - явление не исключительно русское, а мировое. В Европе она

исчезла сравнительно рано, в России просуществовала до коллективизации, а

во многих странах Востока все еще сохранилась.

Некоторые общинные традиции до сих пор живы в развитых странах

(например, в Голландии - Абрамов: "Как я был фермером в Голландии",

Известия 1989 год) - и не все они плохи.

Была ли община прообразом коллективного ведения сельского хозяйства в

деревне при социализме ? Вопрос этот активно обсуждается в исторической

литературе.

Переход к коллективному ведению сельского хозяйства был голубой

мечтой всех народников, и они охотно расписывали те случаи, когда

крестьяне, скажем, всем обществом скашивали луга, а затем делили сено в

копнах. Но дальше этого дело не шло. В дореформенную эпоху отдельные

помещики пытались вводить "коллективные запашки", в пореформенную -

некоторые земства. Но крестьяне смотрели на это как на барские причуды, на

новый вид барщины и старались избавиться от подобных новшеств.

В дореволюционной России около 20% общин владели землей на подворном

праве. Этот вид собственности довольно близок к частной. В период же

столыпинской аграрной реформы произошло почти полное отождествление

подворной собственности и частной. В остальных случаях дореволюционная

община была собственником земли ( в отличии от колхоза, который был только

ее пользователем). Более свободно распоряжаясь землей, община и своим

членам давала больше свободы. Даже в тех селениях, где земля находилась в

общинном владении, крестьянин мог сдать свой надел в аренду на весь срок от

передела до передела (12-15 лет) или сам арендовать надел у соседа,

уходящего на заработки в город. В свою очередь сельское общество, как

собственник, могло сдать в аренду частным лицам некоторые свои угодья

(например, каменоломни, песчаные карьеры или торфяники).

Общинная собственность - это особый вид собственности. И при том

довольно гибкий, так как он с одной стороны, создавал некоторую социальную

защищенность для членов общины, а с другой - позволял домохозяину в

определенных пределах манипулировать передоверенной ему частью этой

собственности. Правда, здесь скрывалось то противоречие, которое нередко

создавало напряженную обстановку в общине и мешало крестьянину спокойно

хозяйствовать. В общем же, в благоприятные периоды хозяин получал более

значительную свободу действий. А вот в плохие времена верх брали

уравнительные тенденции, -конечно, только в отношении земли.

Отдельное крестьянское хозяйство по сравнению с помещичьей

латифундией было настолько малой величиной, что между ними невозможен

был сколько-нибудь равный диалог. Все отношения крестьянина с

помещиками и с властями осуществлялись, как правило, через общину.

Именно она торговалась с помещиком об условиях аренды, а потом

распределяла и арендованные участки и отработки. Как могла, община

отстаивала интересы крестьян, выступая в роли своеобразного крестьянского

"профсоюза".

Судьбы общины и помещичьего хозяйства на целые века были сплетены

теснейшим образом. Но каждый из них мог бы существовать без другого и

добивался этого. Община издавна претендовала на помещичьи земли. Ликвидация

помещичьего землевладения открывала путь для наиболее демократичного

решения аграрного вопроса. Крестьянин, получив землю и избавившись от

кабальных форм эксплуатации, имел бы возможность поднять уровень своего

хозяйства. В таких условиях община должна была либо ускорить свою

перестройку, либо тихо уйти со сцены. После ликвидации помещичьего

землевладения крестьянин уже не испытывал бы в ней острой нужды.

В свою очередь, помещики были недовольны существованием общины. По

поводу условий найма и аренды помещик предпочел бы договариваться не со

всем крестьянским миром, а с каждым крестьянином в отдельности. Большие

опасения вызывал у помещиков земельно-распределительный механизм общины,

который только силой всей государственной машины удерживался на границе

помещичьих владений.

Слишком медленное политическое развитие России определялось, в

основном, ее аграрным устройством. Солженицын объясняет : "российская

государственная власть срослась с имущим напуганным дворянством, весь

правящий слой дрожал и корыстно держался за свои земли - дворянские,

великокняжеские, удельные. Только начнись где-нибудь какое-нибудь движение

земельной собственности - ах, как бы не дошло и до нашей". Держась за

власть и за землю, самодержавие, помещики, военная и гражданская бюрократия

надеялись : "будет вот так само-само-само плыть еще триста лет". [6]

Только военные поражения вынуждали царизм к уступкам. Поражение в

Крымской войне - и освобождение крепостных. Поражение в войне показало

общую слабость власти; дальше откладывать реформы было невозможно.

Александр II произнес свою знаменитую фразу : " Лучше мы освободим

крестьян сверху, нежели ждать, когда они сами освободят себя снизу".

Отмена крепостного права потребовала реформы местного самоуправления

и суда; но создав орган местного самоуправления- земства, Александр II

категорически отказывался "увенчать здание" общероссийским

представительным собранием. Он не допускал и мысли, чтоб даже министры

приходили к единому мнению по каким-либо вопросам без него.

Реформы 60-х годов оставили Россию такой же самодержавной монархией,

которой она была и до них. Остались сословные привилегии дворянства и

ограничения в гражданских и иммущественных правах крестьян.

Будущую революцию могло предотвратить постепенное превращение

неограниченной монархии в конституционную. Но добровольно от

неограниченной власти не отказываются. Основная

масса поместного дворянства была заинтересована в сохранении

самодержавия и сословного строя. На них держалось экономическое

благополучие помещиков и их влияние в стране. Требовать конституционных

прав и свободы предпринимательства - дело буржуазии. Она в России была

слаба и в середине XIX века голоса не имела. Реформа 1861 года смяла часть

преград на пути ее роста. Но не все. Среди прочего осталась община.

Естественно, что люди, находившиеся в царском окружении,

выдвинувшиеся благодаря своему уму и образованности (как Витте) или

бойцовским качествам и деловитости (как Столыпин), понимая необходимость

преобразований в деревне, осуществляли такие реформы и проводили их таким

образом, чтобы сохранить господство правящего класса.

2. ВРЕМЯ И РЕФОРМЫ С.Ю.ВИТТЕ

В августе 1892 году в связи с болезнью Вышнеградского Витте сделался

его приемником на посту министра финансов. Заняв кресло на посту одного из

самых влиятельных министров, Витте показал себя реальным политиком.

Вчерашний славянофил, убежденный сторонник самобытного развития России в

короткий срок превратился в индустриализатора европейского образца,

заявившего о своей готовности в течение двух пятилетий вывести Россию в

разряд передовых промышленных держав. Промышленность, строительство и

железные дороги в 90-х годах активно развивались. Этому в какой-то степени

способствовало и обнищание крестьян и землевладельцев после неурожая 1891 и

последовавшего за ним голода. Именно этот упадок в экономике и привел

общественность к осознанию необходимости принять меры для обуздания

реакционных деятелей в правительстве, толкавших страну на грань

экономического и духовного распада. В этой обстановке появился на

политической сцене С.Ю.Витте. На этого в высшей мере талантливого человека

легла задача преобразования экономической жизни страны.

В 1894-95 г. Витте добился стабилизации рубля, а в 1897 сделал то,

что не удавалось его предшественникам, - ввел золотое денежное обращение,

обеспечив стране твердую валюту вплоть до первой мировой войны и приток

иностранных капиталов. При этом резко увеличилось налогообложение, особенно

косвенное. Одним из самых эффективных средств выкачивания денег из

народного кармана стала введенная Витте государственная монополия на

продажу спирта, вина и водочный изделий.

На рубеже XX века экономическая платформа Витте приняла вполне

определенный и целенаправленный характер: в течение примерно 10 лет

догнать в промышленном отношении более развитые страны Европы, занять

прочные позиции на рынках Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Ускоренное

промышленное развитие обеспечивалось путем привлечения иностранных

капиталов, накопления внутренних ресурсов с помощью казенной винной

монополии и усиления косвенного обложения, таможенной защиты промышленности

от западных конкурентов и поощрения вывоза. Иностранным капиталам в ней

отводилась особая

роль - в конце 90-х годов Витте выступил за неограниченное привлечение их

в русскую промышленность и железнодорожное дело, называя эти средства

лекарством против бедности и ссылаясь при этом на пример из истории США и

Германии.

Особенность приводимого Витте курса состояла в том, что он как ни

один из царских министров финансов, широко использовал исключительную

экономическую силу власти, существовавшую в России. Орудиями

государственного вмешательства служили Государственный банк и учреждения

министра финансов, контролировавшие деятельность коммерческих банков.

В условиях подъема 1890-х годов система Витте способствовала развитию

промышленности и железнодорожного строительства; к 1900 году Россия вышла

на 1 место в мире по добыче нефти. Казавшийся стабильным политический режим

и развивавшаяся экономика завораживали мелкого европейского держателя,

охотно покупавшего высокопроцентные облигации русских государственных

займов и железнодорожных обществ.

В 1890-ые годы резко возросло влияние Министерства финансов, а сам

Витте на какое-то время выдвинулся на первое место в бюрократическом

аппарате империи. Витте не скупился в расходах, рекламируя в европейских

газетах и журналах финансовое положение России, свой экономический курс и

собственную персону.

В русской печати министра резко критиковали за отступничество его

бывшие единомышленники. За неограниченное использование государственного

вмешательства Витте подвергался критике и со стороны приверженцев реформ

1860-х годов, считавших, что индустриализация возможна только через

перемены в государственной системе - создание настоящего ("объединенного")

правительства и введение правительственного учреждения. В либеральных

кругах "система" Витте была воспринята как "грандиозная экономическая

диверсия самодержавия", отвлекавшая внимание населения от социально-

экономических и культурно-политических реформ. В конце 1890-х годов

казалось, что Витте доказал своей политикой невероятное: жизнеспособность

феодальной по своей природе власти в условиях индустриализации, возможность

успешно развивать экономику, ничего не меняя в системе государственного

управления.

Однако, честолюбивым замыслам Витте не суждено было осуществиться.

Первый удар по ним нанес мировой экономический кризис, резко затормозивший

развитие промышленности; сократился приток иностранных капиталов,

нарушилось бюджетное равновесие. Экономическая экспансия на Дальнем и

Среднем Востоке, сама по себе связанная с большими расходами, еще и

обострила русско-английские противоречия и приблизила войну с Японией. С

началом же военных действий ни о какой последовательной экономической

программе не могло уже быть речи.

Ускоренная индустриализация России не могла быть успешной при

сохранении традиционной системы власти и существовавших экономических

отношений в деревне и Витте скоро начал отдавать себе в отчет. "...

сделавшись механиком сложной машины, именуемой финансами Российской империи

нужно было быть дураком, чтобы не понимать, что машина без топлива не

пойдет. Топливо это - экономическое состояние России, а так как главная

часть населения - это крестьянство, то нужно было вникнуть в эту область".

В 1896 году Витте отказался от поддержки общинного землевладения. В 1898 он

сделал первую попытку добиться в комитете министров пересмотра аграрного

курса, сорванную, однако, В.К.Плеве, К.П.Победоносцевым и П.Н.Дурново. К

1899 году при участии Витте были разработаны и приняты законы об отмене

круговой поруки. Но общинное землевладение оказалось твердым орешком. В

январе 1902 года Витте возглавил Особое Совещание о нуждах

сельскохозяйственной промышленности, тем самым, взяв, казалось бы, к себе в

министерство финансов общую разработку крестьянского вопроса. Противники

Витте из помещичьего лагеря обвиняли его в том, что своей политикой

поощрения промышленности он разорил сельское хозяйство. Это, в общем,

несправедливо [5]. Главная причина отставания сельского хозяйства

заключалась в сохранении крепостнических пережитков в деревне. Выкуп за

землю вынул из кармана крестьян больше денег, чем создание промышленности.

Сделал свое дело аграрный кризис. А вот ко всему этому добавилась уже и

политика Витте.

Развитие промышленности во всех странах шло за счет средств,

накопленных первоначально в сельском хозяйстве. Там, где этот процесс шел

естественным и неспешным темпом, он не был болезненным. Необходимость

быстрого скачка оказалась чувствительной. Россия была догоняющей страной

и расплачивалась за это.

Незавершенность реформы 1861 года, мировой аграрный кризис и

виттевская индустриализация, вместе взятые, действительно привели сельское

хозяйство на рубеже XIX - XX веков к глубокому кризису. К концу XIX века и

Витте, и его противники заговорили о "перенапряжении платежных сил

сельского населения". Эти слова отражали искреннюю и глубокую тревогу

представителей власти. На платежеспособности крестьян держались и развитие

промышленности, и государственный бюджет. Противники Витте усилили нападки

на политику индустриализации.

В июне 1902 года Плеве в противовес Особому совещанию создал при своем

министерстве (внутренних дел) еще один центр разработки аграрной политики,

которая стала поприщем соперничества двух министров.

В манифесте 26 февраля 1903 года, определившем программу царизма,

какой ее видели Николай II и Плеве, снова, хотя и с некоторыми оговорками,

провозглашалась "неприкосновенность общинного строя крестьянского

землевладения". Объединенными усилиями противники Витте при очевидном

сочувствии императора начали оттеснять министра финансов и от рычагов

управления дальневосточной политикой, находившихся до того в его почти

исключительном владении. Каковы бы ни были в совокупности причины

увольнения Витте с должности министра, отставка в августе 1903 года

нанесла ему удар : пост председателя комитета министров, который он

получил, был неизмеримо менее влиятелен. Сам Витте поэтому сравнивал свое

пребывание 12 декабря 1904 года был опубликован императорский указ,

предусматривавший осуществление целого ряда реформ. Его положения касались

: религиозной терпимости; свободы слова и реформы законов о печати;

пересмотра трудового законодательства. Витте попытался обернуть его себе на

Страницы: 1, 2