Право средневековых стран Востока

Право средневековых стран Востока

История государства и права зарубежных стран относится к числу тех

общественных наук, которые принято называть историко-правовыми, поскольку

они имеют прямое отношение, как к науке истории, так и к науке о

государстве и праве.

В силу конкретно – исторического подхода к государственно-правовым

явлениям и процессам, присущим тому или иному обществу на том или ином

этапе его развития, история государства и права зарубежных стран оперирует

множеством фактов, конкретных событий политической жизни, деятельности

государств, правительств, классов, партий и пр. Но история государства и

права не представляет собой простой набор знаний о прошлом государства и

права.

Она ставит своей целью выявление исторических закономерностей развития

государства и права.

Наука истории государства и права зарубежных стран имеет собственную

историю.

Особенности развития государства и права в странах среднего Востока.

Эволюция восточного средневекового общества шла особым путем,

отличающим его от развития феодального Запада. Господство социально-

экономических и социально-политических традиционных структур определяло

крайне замедленный характер этой эволюции, что делает в значительной мере

условными широко применяемое в учебной литературе понятие феодализм к этим

обществам наряду с понятием рабовладения к предшествующему периоду их

древней истории. Рабство на Востоке, никогда не игравшее значительной роли

в общественном производстве, продолжало существовать и в средине века, а

некоторые социальные институты европейского феодализма не были чужды и

древнему, и средневековому Востоку.

Представления о Средневековье сформировались в буржуазной

историографии вместе с понятием новая история в результате эпохи

Просвещения и революционных перемен XVII – XVIII вв. Новая история Западной

Европы при этом противопоставлялась ее прошлому, которое, в свою очередь,

воспринималось как смена двух предшествующих периодов: античной древности и

средневековья. Эта трех этапная схема получила законченные формы, когда

античная древность стала связываться с рабовладением, а феодализм – со

средневековым, рассматриваемым в буржуазной историографии в основном как

особый социально-политический строй, политическая организация

средневекового общества с характерной централизацией и системой вассально-

ленных отношений.

Жесткую социально-экономическую детерминированность понятие феодализм

приобрело в марксистской литературе, в учении о формации как особом способе

производства.

При формационных подходах в качестве основных выделяются

производственные отношения, а каждое конкретное общество рассматривается

как система, в которой все иные общественные связи считаются производными

«надстроечными» над ними. Это и определило монистически-материалистический

взгляд формационной периодизации исторического процесса, в котором с

закономерной якобы последовательностью на смену рабовладению приходит

феодализм, затем капитализм и коммунизм как «конечное светлое будущее всего

человечества».

Полная невозможность уложить в эту схему историю многих обществ

привела самого К. Маркса в его ранних произведениях к учению об особом

«азиатском способе производства», споры, о котором велись в нашей научной

литературе до недавнего времени. До безоговорочного признания социально-

экономической и социально-политической специфики и древнего, и

средневекового восточных обществ с их замедленным характером развития,

стойкой многоукладностью, глубоким на общественное развитие традиций,

религиозной идеологии и пр. Феномен этих обществ свидетельствует о

многовариантности самой общественной эволюции не только от базисных

изменений.

Так как в Европе средневековье синоним феодализма, то столь же

условными надо считать и применение понятия средневековье к восточным

обществам в силу крайней трудности определения его нижних и верхних

хронологических границ. Между тем в чисто методическом плане

необходимость определенной периодизации столь длительного периода в истории

Востока эти границы связывают с комплексом исторических факторов. С

качественными изменениями в политической структуре, с созданием

централизованных империй, с завершением формирования крупнейших

цивилизованных центров, мировых религий и их мощным влиянием на

периферийные зоны и пр.

Если говорить о средневековом Китае, то низкий хронологический рубеж

(V – VII вв.) здесь можно выделить достаточно четко.

Именно в это время здесь окончательно утверждается специфическая

«азиатская» социально-экономическая и социально-политическая структура с

традиционными формами земельной собственности и эксплуатации крестьян,

укрепляется централизованное государство в форме империи, складывается

нормативная основа традиционного права. Китай как центр конфуцианско-

буддийской цивилизации втягивает в сферы своего культурного воздействия

раннеклассовое общество и государство Японии.

Труднее выделить нижние хронологические границы средневековой Индии.

Если условно брать те же V-VII вв., то их можно, во-первых, связать с

определенной перестройкой традиционной варново-костовой системы,

происходившей вместе с перераспределением земли, углублением процессов

разделения труда, во-вторых, с формированием обширной индо-буддийской

цивилизационной зоны, благодаря расширенному влиянию культуры, Индии на

многие регионы, прежде всего Юго-восточной Азии и пр.

Нижний предел японского средневековья определяется VI-VII вв. в связи

с усилившимся социальным рассмотрением государства, а для большинства стран

ближневосточного региона тот же VII в. стал вехой утверждения мировой

религии ислама, формирование нового образа жизни, для многих нарядов. В это

время уходят в прошлое древние ближневосточные государства, и возникает

«волнствующая религиозная община» государство Арабский халифат, давшее

начало будущим крупным арабо-ирано-турецким исламским государствам-

империям.

Определенные качественные социально-экономические изменения,

связанные с развитием капиталистических отношений, происходят в странах

Востока не одновременно, что затрудняет определения и верхнего

хронологического рубежа восточного средневековья. Для Китая такой вехой

можно считать время революционных перемен XX в., для Японии - середину XIX

в., для восточных колониальных стран и, прежде всего Индии, этот предел

можно связать с установлением колониального господства, постепенной ломкой

традиционных структур, втягиванием экономики этих стран в мировой

капиталистический рынок.

Выделяя наиболее общие черты сходства социально-экономической

эволюции средневековых стран Востока, следует отметить, что ни одна из этих

стран не достигла в эпоху средневековья европейского уровня позднего

феодализма, когда в его недрах начинают развиваться капиталистические

отношения. Здесь по сравнению с основными средневековыми европейскими

странами резко отставало развитие промышленности, товарно-денежных,

рыночных отношений. В более схожей с европейскими обществами средневекового

общества Японии лишь в XVIII – первой половине XIX в. зарождаются элементы

капитализма в форме мануфактурного производства. Замедленный характер

развития определил устойчивую многоукладность восточных средневековых

обществ, длительное сосуществование потриархально-родовых, клановых,

рабовладельческих, полуфеодальных и прочих укладов.

Большое влияние на весь ход исторического развития стран Востока

оказало широкое распространение государственной собственности на землю,

которая сочеталась с другой формой собственности – общинный и с

соответствующим ей частным землевладением общиной и с соответствующим ее

частным землевладением общинников и с соответствующим ей частным

землевладением общинников-крестьян. Государственная собственность в ее

узком понимании включала лишь обширное землевладение монарха и

государственной казны. К широком же смысле она не сводилась к собственности

монарха, а охватывала и земельные пожалования, проистекающие из

государственного фонда, лицам, причастным к власти, обладающим правом сбора

и присвоения ренты – налога с определенной территории. Владельцы

государственных пожалований могли стать и фактическими частными

собственниками, добивались расширения своих владельческих прав, превращение

их в постоянные, передаваемые по наследству.

Но в средневековых обществах Востока государство всемерно охранялось

государственную собственность на землю с присущей ей традиционной системой

эксплуатации подобных крестьян, сдерживало развитие частной собственности,

препятствовало созданию здесь западноевропейской системы барского

хозяйства.

Сочетание различных форм земельной собственности, особая контрольно-

регулирующая роль государства в экономике находили выражения, прежде всего

в особой структуре господствующего класса, во всех неевропейских

средневековых обществах. Если в западной средневековой Европе сложившийся

класс частных земельных собственников, эксплуатирующих труд зависимых

крестьян, опираясь на феодальное государство, объективно выражающее его

волю, то государствующий класс в странах Востока – это само государство в

лице сановно-бюракротического социального слоя, причастного к власти,

который жил за счет ренты-налога главным образом с формально - свободных

земледельцев – крестьян.

Необходимо при этом учесть, что конкретные средневековые общества в

странах Востока характеризуются разной степенью совпадения господствующего

класса с бюрократией в соответствии с разной степенью вмешательства

государства в экономику, с разной степенью развития частного крупного

землевладения. Наибольшую степень такого совпадения демонстрирует

средневековый Китай.

Для средневековых обществ Востока характерна и меньшая степень

зависимости непосредственных производителей-крестьян, относительно больший

объем их прав, связанных с распространением своим земельным участком.

Отсутствия барского хозяйства и барщины привело к тому, что здесь крестьяне

не были прикреплены, в этих странах определялось их связанностью налоговым

бременем, поддерживаемым с помощью государственного аппарата,

чиновничества. Эта зависимость, выражавшая в сословной неполноценности

«простолюдина», скреплялось правами, религией, общинными порядками.

Специфическое место занимал и восточный средневековый город. Низкий

уровень общественного разделения труда в странах Востока находил выражение

в том, что город здесь не стал организующей и направляющей силой

общественного прогресса. Он жил за счет перераспределения ренты-налога, ибо

прибавочный продукт, концентрирующий в руках отдельных социальных групп, не

становился капиталом, не включался в производство. Ремесленная продукция

шла не на рынок, а на удовлетворение потребностей правящих сановно-

бюрократических, в том числе и военных кругов. Купеческий же капитал

выполнял при этом функции своеобразного агента между ними и ремесленниками

– производителями.

Восточная сельская община, представлявшая собой замкнутый

хозяйственный мирок с наследственным, независимым от рынка с разделением

ремесла и земледелия, тормозила развитие двустороннего товарооборота между

городом и деревней, а вместе с тем и формирование сословия горожан,

купечества городского типа.

Это в свою очередь определило и порядки, существовавшие в восточном

городе. Ремесленник здесь находился под жестким контролем бюрократического

государственного аппарата, был скован правовыми, религиозными

предписаниями, сословными, кастовыми ограничениями. В восточном

средневековом городе не существовало особого городского права. Правовой

статус городского жителя не отличался от деревенского. В Индии, например,

административные границы города, часто были едва намечены. Здесь можно было

встретить ремесленные деревни и города со значительным земледельческим

населением. Городская семья в Китае считалась таким же двором, как и

сельская, которая вносилась в общегосударственный налоговый реестр.

В отличие от европейского восточный город не стал ареной политической

борьбы, непосредственно влияющей на смену форм государства. Он не стал и

сильной опорой центральной власти все борьба с раздробленностью, как это

имело место в Европе.

Специфические черты социально-политического развития, стран Востока

определялись тем обстоятельством, что здесь не сложились государственные

формы, свойственные феодальной Западной Европы. Здесь не было сеньориальной

монархии как своеобразного союза феодалов-сеньоров, обладающих суверенными

правами в пределах территорий своих доменов. Эта форма могла сложиться в

обществе, где процесс образования классов носил завершенный характер. Не

могла сложиться и сословно-представительная монархия в обществе, в котором

город был лишен какой бы то ни было самостоятельности, где не

сформировалось сословие горожан, выступающее со своими сословными целями и

интересами.

Распространенной формой восточного средневекового государства стала

наследственная монархия, в которой отсутствовали институционные формы

ограничения власти правителя. Вместе с тем эти государственные формы не

были идентичны. Различными были уровень централизации в этих государствах,

степень применения военно-деспотических средств и методов осуществления

государственной власти. Более того, они менялись и на отдельных этапах

развития конкретных восточных средневековых государств. Всесилие

бюрократического аппарата во главе с китайским императором, централизация,

тотальный полицейский контроль над личностью, широта экономических функций

государства и прочее дают основания, например, для применения термина

«восточная деспотия» при определений формы государства средневекового

Китая. Здесь деспотизм вырастал из тех социально-экономических и политико-

правовых порядков, которые сложились еще в древности.

Бесспорную специфику социально-политической структуре восточного

общества придавала господствующее в том или ином обществе религиозная

идеология, само отношение членов общества к религии и власти. Так, говоря о

конфуцианстве как определяющем элементе китайского средневекового

государства и права, следует отметить, что конфуцианство лишь условно

можно назвать религией. Это, скорее, этикополитическое учение, философская

традиция, что объясняет не самой природой конфуцианства, а сложившимися в

глубокой древности традиционными представлениями китайцев о власти с ее

безусловной сакрализацией в лице правителя «сына неба». При этом к религиям

они относились как к учениям, которые могли быть использованы лишь на благо

этой власти. Утилитарное отношение к религии как к учению, вспомогательному

средству управления, призванному преображать народ ненасильственными

методами воспитания во имя достижения гармонии, определяло подчиненное

место церковных учреждений в средневековых учреждений в средневековом

Китае.

Конфуцианству с его рациональной моралью удалось занять особое место

среди других религий, несмотря на все сложности борьбы с легизмом, в силу

особой практической ценности этого учения, призванного, по утверждению

знаменитого конфуцианства VI в. Вэй Чжэне «выправлять отношение между

государством и подданными», «отверзать глаза и уши простого народа».

Религиозный плюрализм, отношения к религии как к простому учению,

отсутствия прямой связи между государственной властью и ортодоксальной

системой определяли и другие специфические черты средневекового общества и

государства Китая. Здесь, например, отсутствовал такой институт, как

вероисповедания, что, в сою очередь, делало невозможным существование судов

инквизиций. Не было сложившегося сословия духовенства и засилья, как на

Западе, духовенства в государственном аппарате в качестве единственного

грамотного слоя лиц.

Полное, неограниченное господство государства с его сакральным

авторитетом над религиозными организациями в политическом,

административном, правовом, идеологическом отношениях было окончательно

закреплено в Китае в империи Тан, в которой ни один из религиозных

институтов не имел хотя бы номинальной автономии.

Своеобразия государства Арабского халифата и других государств

мусульманского мира также было непосредственно связанно с их ригидной.

Универсальной религией-исламом, исходящим из неделимости духовной и

светской власти, что было органически связано с их ригидной, универсальной

религией-исламом, исходящим из неделимости духовной и светской власти, что

было органически связано с теократической идеей о всемогуществе, всесилии и

неделимости самого Аллаха, нашедшей выражение в Коране: «Нет Бога кроме

Аллаха, и Мухаммед – пророк его». Ислам определял в мусульманском мире и

характере социальной структуры, и государственных учреждений, и правовых

институтов и морали – всю духовную сферу мусульман. Так, религиозно-

правовым основам мусульманского общества соответствовала особая социальная

структура, характеризующаяся определенной обязличенностью господствующего

класса, отсутствием системы наследственно передаваемых титулов и

привилегий, избранности и пр. Здесь были все равны, а скорее в равной

степени бесправны перед теократическим государством, его главной – халифом,

султаном.

В мусульманском мире духовенство не могло притязать на светскую

власть, не могло здесь возникнуть, как в средневековой Европе, и конфликта

между духовной и светской властью. Ислам исключал неверие, против него

нельзя было выступать ни прямо, ни косвенно, даже споря по его отдельным

положениям, не потому, что еретиков, как в Европе, сжигали на костре, а

потому, что это значило противопоставить, исключить себя из мусульманского

общества.

Универсализм ислама, основополагающая идея мусульманской идеологии и

политической теории о слитности духовного и светского определили и особое

место государства в исламском обществе, его безусловное абсолютное

господство над обществом, его теократическо-авторитарную форму.

Ни Индия, ни Япония никогда не отличались той степенью всесилия

государства, которое было свойственно средневековому Китаю и Арабскому

халифату. Индия характеризовалась, например, значительной прочностью

общиной, кастовой организации относительной слабостью контроля центрального

бюрократического аппарата над широкими крестьянскими массами, над

саморазвивающейся системой сельских общин. Не государственный чиновник, а

учебный брахман, выполняющий функцию воспитания своих учеников в духе

неукоснительного следования дхарме, кастовым нормам и ритуалу, имел здесь

особую социальную ценность.

На трансформацию форм средневекового государства Индии и Японии

Страницы: 1, 2