Последние века Римской империи: истоки формирования западноевропейской средневековой цивилизации

на Каталаунских полях в известной мере решалась судьба не только римского

владычества в Галлии, но и всей западной цивилизации.

Однако силы гуннов отнюдь еще не были исчерпаны. На следующий год

Аттила предпринял поход в Италию, взяв Аквилею, Милан, ряд других городов.

Лишенная поддержки германских союзников римская армия оказалась не в

состоянии ему противостоять, но Аттила, опасаясь поразившей Италию

эпидемии, сам ушел за Альпы. В 453 г. он умер, и среди гуннов начались

усобицы. Два года спустя восстали подчиненные им германские племена.

Потерпев поражение сначала от гепидов, затем от остготов, гунны откочевали

из Паннонии в Северное Причерноморье. Держава гуннов распалась, остатки их

постепенно смешались с идущими с востока тюркскими и угорскими племенами.

Крушение Западной Римской империи. Победа на Каталаунских полях

явилась последним крупным успехом Западной "Римской империи. В 454 г. по

приказанию Валентиниана III был убит чрезмерно популярный и независимый, по

его мнению, Аэций. В 455 г. от рук одного из военачальников Аэция свева

Рикимера погиб сам император. После этого началась политическая чехарда: за

21 год на престоле Западной Римской империи сменилось 9 правителей,

ставленников италийской или галльской знати, варварской армии под

командованием Рикимера (сместившего или убравшего не одного августа), а

после его смерти в 472 г. — Византии, вандалов и бургундов. Это время

дальнейшего нарастания кризиса империи и стремительного сокращения ее

границ.

В мае 455 г., вскоре после убийства Валентиниана III, вандальский флот

внезапно появился в устье Тибра; в Риме вспыхнула паника, император

Петроний Максим не сумел организовать сопротивление и погиб. Вандалы без

труда захватили город и подвергли его 14-дневному разфому, уничтожив при

этом множество бесценных памятников культуры. Отсюда происходит термин

«вандализм», которым обозначают намеренное бессмысленное уничтожение

культурных ценностей.

Вандалы не пытались закрепиться в Италии, но с этого времени твердо

контролировали все крупные острова и морские коммуникации в Западном

Средиземноморье. Тогда же начинается экспансия бургундского государства. В

461 г. бургунды овладевают Лионом и начинают успешное продвижение вниз по

Роне, в сторону Прованса, и одновременно на север, завоевав к концу 70-х

годов те земли, которые в средние века и получили название Бургундия.

Навстречу им с севера, на территорию нынешней Лотарингии, продвигались

франки, а с северо-востока, в современный Эльзас (позднее также в немецкую

Швейцарию) — аламаны. Наибольший успех в этот период выпал на долю

вестготов, понемногу занявших прилегающие к Бискайскому заливу области

Аквитании, а затем большую часть Центральной Галлии, до среднего течения

Луары. В отличие от вандалов вестготы, бургунды, франки и аламаны формально

оставались федератами, их правители имели высший римский титул патриция,

контролируемые ими земли продолжали считаться частью римского государства.

Однако на деле это были уже вполне самостоятельные политические

образования, притом далеко не всегда дружественные по отношению к Риму.

Вестготы, например, неоднократно пытались захватить средиземноморские

области римской Галлии. Будучи призваны в начале 50-х годов в Испанию для

борьбы с багаудами, а также со свевами, прочно обосновавшимися на северо-

западе страны и регулярно совершавшими набеги в другие ее районы, вестготы

действительно помогли римлянам разгромить и тех и других, но уйти из

Испании уже не пожелали. К началу 70-х годов они шаг за шагом подчинили

почти весь полуостров, кроме удерживаемого свевами северо-запада и твердынь

басков в Западных Пиренеях и Кантабрии. То обстоятельство, что вестготы

выступали не как враги, а как уважающие римские законы федераты империи,

лишь облегчило им расширение своего государства.

В последние годы своего существования Западная Римская империя являла

собой причудливое и в целом печальное зрелище. Под прямым контролем Равенны

оставались: Италия (без островов), приморская часть Иллирии, некоторые

районы в Реции и Норике, три оторванные друг от друга области Галлии —

Прованс, Овернь и территория между средним течением Луары, Соммой и Ла

Маншем (будущая Нейстрия), а также прибрежная Мавритания и, может быть,

отдельные пункты в Юго-Восточной Испании. При этом центральное

правительство, как правило, не было в состоянии реально помочь удаленным от

Италии провинциям, предоставляя местным властям самим решать возникающие

проблемы.

Ярким примером служит история Британии, которая после 408 г. с уходом

римских легионов была, по сути дела, брошена на произвол судьбы. На

неоднократные мольбы жителей Британии о помощи против вторгавшихся из

Ирландии и Шотландии кельтов западно-римское правительство, насколько

известно, не реагировало. Некоторое время британцы защищались

самостоятельно, затем, в 20-е годы, пригласили с этой целью германское

племя саксов, выделив им для поселения земли в юго-восточной части острова,

в Кенте. В 40-е годы саксы перестали повиноваться римским властям, объявили

себя независимыми и, опираясь на все прибывающие с континента отряды

соплеменников (а также англов, ютов и фризов), начали войну с вчерашними

хозяевами острова. Бритайцы сопротивлялись, временами нанося противнику

серьезные поражения (перипетии этой борьбы в преобразованном виде нашли

отражение в легендах о короле Артуре), но постепенно отступали все дальше

на запад к Ирландскому морю.

Нечто подобное происходило и на других территориях, где еще

сохранялась римская государственность. В Норике римская власть удерживалась

в некоторых городах лишь благодаря союзу с германским племенем ругиев,

которым платили что-то среднее между данью и жалованьем за службу; в

Мавритании сохранность римских порядков зависела от умения местных магнатов

договориться с берберами; Овернь долгое время оставалась римской из-за

соперничества бургундов и вестготов. Даже в самой Италии власть императора

обеспечивалась главным образом поддержкой почти полностью варварской армии,

периодически домогавшейся увеличения жалованья.

В 476 г. варвары и здесь потребовали земель для поселения; отказ

римлян удовлетворить это требование привел к государственному перевороту:

предводитель германских наемников Одоакр из племени скиров сместил

последнего западно-римского императора Ромула Августула и был провозглашен

солдатами конунгом Италии. Заручившись поддержкой римского сената, Одоакр

отослал знаки императорского достоинства в Константинополь с заверениями в

послушании. Восточноримский василевс Зенон, вынужденный признать

сложившееся положение вещей, пожаловал ему титул патриция, тем самым

узаконив его власть над италийцами. Так прекратила существование Западная

Римская империя.

Варварские королевства после падения империи. Свержение Ромула

Августула принято считать концом не только Западной Римской империи, но и

всего античного периода истории. Дата эта, разумеется, условная,

символическая, поскольку большая часть империи уже давно находилась вне

реального контроля равеннского правительства, так что образование еще

одного варварского государства, теперь уже на территории Италии,

знаменовало лишь завершение длительного процесса.

Великое переселение народов отнюдь не закончилось в 476 г. В VI в.

приходят в движение баски: успешно сдерживая натиск вестготов в Кантабрии и

Пиренеях, они одновременно начинают колонизацию галльских земель к югу и

западу от Гаронны (о чем свидетельствует, помимо всего прочего,

закрепившийся за этой территорией топоним Гасконь). Продолжается миграция в

Британию саксов, англов и их союзников, и к концу раннего средневековья ее

уже обычно называют Англией, тогда как северо-западная оконечность Галлии —

Арморик, куда переселилась часть бежавших от германцев бриттов, получила

название Бретань. Другая часть саксов с лангобардами переместилась с

низовий Эльбы на верхний Дунай, в то время едва ли не самый неспокойный

район Европы, где одно германское племя чаще всего сменяло другое, а

посреди этой варварской стихии еще несколько десятилетий сохранялись

островки римского населения.

Лежащая дальше на восток Паннония стала в VI в. ареной борьбы между

германцами, славянами и аварами — тюркоязычными по преимуществу племенами,

пришедшими из евразийских степей. Последние в итоге взяли верх и в 60-е

годы VI в. создали на среднем Дунае могущественную державу,

терроризировавшую всех своих соседей, — Аварский каганат. К тому же

примерно времени относится начало массовых вторжений славян на Балканы и их

постепенное движение на запад к Эльбе и Альпам. Средиземноморье в то время

оставалось относительно спокойным; положение стало меняться в середине VII

в., когда на Леванте, а затем в Египте и Северной Африке обосновались

арабы, которые стали оказывать все более заметное воздействие на

исторические судьбы Западной Европы.

После падения Западной Римской империи ее провинциальные владения были

скоро захвачены варварами. Вестготы окончательно утвердились на большей

части Испании, закрепили за собой Овернь и поделили с бургундами Прованс,

вандалы тем временем прибрали к рукам мавританские порты. Дольше всех

сопротивлялись римляне Северной Галлии, создавшие там самостоятельное

государство. Однако в 486 г. близ Суассона они потерпели поражение от

салических (приморских) франков, захвативших после этого все галльские

земли к северу от Луары, кроме Арморики.

К концу V в. на обломках Западной Римской империи сложилось несколько

варварских королевств: Вандальское, Вестготское, Свевское, Бургундское,

Франкское и государство Одоакра в Италии. Племена, обитавшие во внутренних

областях Германии, равно как в Британии, а тем более в Скандинавии, еще не

имели собственной государственности. Судьба этих политических образований

была неодинаковой. Наименее долговечным оказалось созданное бывшими

наемниками, в основном из числа герулов, скиров и некоторых других столь же

немногочисленных германских племен, государство Одоакра — видимо, потому,

что не обладало прочной племенной основой. В 493 г. оно было уничтожено

пришедшими из Норика и Паннонии остготами; возглавлял их конунг Теодорих

(493—526), действовавший с ведома восточноримского императора Зенона.

Королевство остготов, включавшее помимо Италии Сицилию, Норик, часть

Паннонии и Иллирии, а позднее также Прованс, вскоре стало самым сильным в

Западной Европе, но в 555г., после затяжной войны, было завоевано

Византией. Еще раньше, в 534 г., эта участь постигла королевство вандалов.

Наиболее жизнеспособным и динамичным оказалось Франкское королевство.

В сражении возле Пуатье в 507 г. франки одержали решительную победу над

вестготами и в течение нескольких месяцев захватили почти все их владения в

Галлии, включая Тулузу. Вмешательство остготов предотвратило завоевание

франками и действовавшими в союзе с ними бургундами средиземноморских

областей Галлии. Прованс около 510 г. отошел к остготам, Септимания

осталась за вестготами, чья столица была перенесена за Пиренеи в Толедо.

Однако с этого времени верховенство в Галлии перешло к франкам. В 534 г.

они завоевали королевство бургундов.

Дальнейшая история варварских королевств связана с завоевательной

политикой восточноримского императора Юстиниана I. Помимо Северной Африки и

Италии ему удалось отобрать в 551 г. у ослабевших вестготов ряд городов в

Южной Испании: Картахену, Кордову, Малагу и др. Но развить успех византийцы

уже не сумели. В 568 г., теснимые аварами, на Апеннинский полуостров

вторглись лангобарды, в считанные годы овладевшие большей частью Северной и

Южной Италии, после чего Константинополь перешел к обороне и уже не пытался

расширить владения империи. Тем временем в наступление перешло

стабилизировавшееся королевство вестготов. В 585 г. они положили конец

независимости свевов и одновременно начали теснить византийцев, отвоевав

южную часть полуострова к 636 г. Северная Африка оставалась в руках

Константинополя до арабского завоевания в 60-е годы VII в. В начале VIII

столетия арабы вышли к Гибралтарскому проливу, пересекли его и за несколько

лет полностью уничтожили Вестготское королевство.

5. Генезис феодализма в Западной Европе. Вывод.

Становление феодализма — долгий и многосложный процесс. И в

позднеантичном, и в варварском обществе возникли предпосылки для

формирования феодальных отношений. Исторически сложилось так, что в

Западной Европе дальнейшее становление феодализма происходило в условиях

столкновения и взаимодействия этих обществ. Речь идет не о механическом

соединении протофеодальных элементов обоих обществ, а именно о

взаимодействии, синтезе этих элементов и двух общественных систем в целом,

в результате которого родились качественно новые отношения. Даже такой

удаленный от рубежей античной цивилизации регион, как Скандинавия, не

избежал ее воздействия, правда, косвенного: через торговлю и политические

контакты с другими частями континента, через христианскую церковь, чья

религиозная доктрина, а также право выросли на античной почве, через

технологические и идеологические заимствования.

То же можно сказать о районах, которые практически не испытали

непосредственного воздействия варварского мира, например о побережье Южной

Италии, Провансе, островах Западного Средиземноморья, где классические

античные общественные отношения были все же заметно деформированы

вследствие подвластности этих районов варварским правителям, нарушения

прежних экономических связей, изменения социокультурного климата и т.д.

Полное отсутствие синтеза можно констатировать в тех случаях, когда в

соприкосновение с античной цивилизацией вступали народы, находившиеся на

слишком низком уровне общественного развития, такие, как гунны или берберы.

Каково сравнительное значение античного и варварского компонентов

феодального синтеза? Ответить на этот вопрос позволяет сопоставление

различных вариантов генезиса феодализма, представленных историей отдельных

регионов Западной Европы.

Наиболее активно феодальный синтез протекал там, где античное и

варварское начала были достаточно уравновешены. Классическим примером

такого варианта развития является Северо-Восточная Галлия, где феодализм

утвердился рано, уже в VIII—IX вв., и был относительно слабо отягощен

дофеодальными пережитками в виде различных модификаций родоплеменного и

рабовладельческого укладов. Напротив, в тех случаях, когда один из

компонентов явно и безусловно преобладал, процесс становления феодализма

замедлялся, осложняясь при этом многоукладностью и другими привходящими

обстоятельствами и принимая подчас причудливые формы. Первоначально

варварское общество обнаруживало меньше феодальных потенций, чем античное;

объясняется это, вероятно, тем, что оно в меньшей степени исчерпало свои

исторические возможности. Однако впоследствии в числе наиболее отстающих по

темпам развития оказались как раз те области, где античный элемент синтеза

решительно превалировал над варварским. Показательно, что именно эти

области служат примером особенно очевидных отклонений от северофранцузской

модели феодализма, условно принимаемой за эталон. Иными словами, по

сравнению с позднеантичным римским обществом разлагавшийся родоплеменной

строй древних германцев нес в себе более сильный феодальный заряд.

Степень активности феодального синтеза в том или другом регионе

зависела от многих факторов. На первое место среди них следует поставить

численное соотношение варваров и римлян (включая романизированных галлов,

иберов и т.п.), оказавшихся на одной территории. В большинстве провинций

бывшей Римской империи германцы составляли всего лишь 2—3% населения;

правда, за счет неравномерности расселения доля их в некоторых местах

(например, в районах Бургоса и Толедо в Испании, Тулузы и Нарбонны в Южной

Галлии, Павии и Вероны в Италии) была заметно выше. В Британии и

Токсандрии, а также на Рейне и Верхнем Дунае германцы преобладали, в Северо-

Восточной Галлии уступали галло-римлянам приблизительно в соотношении 1 к

10. То обстоятельство, что наиболее успешно феодализм развивался именно в

этой части континента, доказывает, что влияние германцев как

господствующего этноса, к тому же принесших с собой совершенно новые

порядки, было намного больше их доли в населении. По всей видимости,

требовалось определенное количественное сочетание носителей двух культур,

чтобы имевшиеся в них протофеодальные элементы вступили в энергичное

взаимодействие.

Второй важный фактор — это сам характер расселения варваров на

территории империи. Чаще всего германцы занимали земли фиска, если же их не

хватало в данной местности, — производили раздел земли и другого имущества

тамошних посессоров, оставляя им обычно треть пахотных земель и половину

угодий. Так поступали вестготы, бургунды, герулы и остготы. Некоторые

племена, стремясь селиться компактно, захватывали приглянувшуюся им

местность целиком, изгоняя оттуда всех прежних собственников. Особенно

яркий пример такой политики дает история освоения Италии лангобардами.

Случалось, что римские посессоры вместе с челядью сами покидали свои пенаты

и варварам доставались фактически безлюдные земли. Такой ход событий

характерен, в частности, для Британии и Норика. Естественно, что в тех

случаях, когда германцы создавали новые, отдельные поселения, как бы

отгораживаясь от римлян, хозяйственные, правовые и прочие контакты между

ними оказывались довольно слабыми, и это сказывалось отрицательно на темпах

феодализации. Поэтому, например, развитие феодальных отношений у

лангобардов происходило медленнее, чем у бургундов и вестготов, чьи

владения, хотя и достаточно обособленные, все же соприкасались с владениями

римлян, способствуя тем самым хозяйственным заимствованиям и появлению

общих дел и интересов.

Третий фактор — сравнительный культурный уровень пришлого и местного

населения. Провинции были освоены римлянами далеко не равномерно. Если

средиземноморские районы Галлии и Испании мало чем отличались от Италии,

то, например, Арморика, тем более Британия или Кантабрия, были

романизированы сравнительно слабо, так что германцы застали там не столько

рабовладельческие виллы, сколько деревни и хутора древнего автохтонного

населения, мало в чем превосходящего их самих по уровню культуры. Да и сами

германские племена находились на разных ступенях развития. Так, вестготы к

моменту своего закрепления в Испании уже около ста лет проживали на

территории империи. Предки франков были непосредственными соседями римлян

фактически с самого начала новой эры. Другое дело лангобарды,

переселившиеся с низовий удаленной отлимеса Эльбы в уже утратившую следы

римского владычества Паннонию и оттуда вторгшиеся в Италию. Лангобарды

оказались в целом не готовы к восприятию достижений античной цивилизации в

области сельского хозяйства и ремесла, тем более права и политических

институтов. Понадобилось около полутора веков их пребывания в Италии, чтобы

феодальный синтез пошел полным ходом.

Скорость этого процесса зависела и от других факторов, в том числе

религиозных и правовых. То, что франки сразу же, в 496 г., приняли

христианство в католической форме, несомненно облегчало им контакты с

римлянами, тогда как приверженность вестготов и лангобардов арианству

(соответственно до конца VI и начала VII в.) эти контакты сильно

затрудняла. Не говоря уже об определенном антагонизме, существовавшем между

арианами и католиками, законы вестготов и лангобардов категорически

запрещали им браки с римлянами. На конкретные формы феодализации в том или

ином районе заметное влияние оказывали также природно-географические и

внешнеполитические условия. Так, замедленность темпов феодализации в

Скандинавии и яркое своеобразие скандинавского феодализма (в частности,

высокий удельный вес свободного крестьянства) помимо всего прочего связаны

с бедностью почв, ориентацией на скотоводство и рыболовство и с

особенностями ландшафта, затруднявшими организацию крупного хозяйства.

Поселение варваров на территории империи создало лишь предпосылки для

феодального синтеза. Для того, чтобы взаимодействие двух систем стало

реальностью, потребовалось минимум полтора-два столетия, в первые же

десятилетия феодализация проходила у каждого из двух народов по-своему,

продолжая прежнюю линию развития, но уже в принципиально новых условиях.

Поначалу эволюция к феодализму обозначилась с наибольшей силой в римской

части общества, преимущественно в крупных поместьях, где протофеодальные

явления были налицо по крайней мере с IV в. Резкое ослабление

государственного вмешательства, открывшее дорогу росту частной власти,

стоящий перед глазами пример общества мелких сельских хозяев, дальнейшее

сокращение рыночных связей, распространение под влиянием варварской стихии

нового, более уважительного отношения к физическому труду – всё это,

несомненно, способствовало развитию феодальных тенденций в поместьях

галльской, испанской и италийской знати.

Продолжается начавшаяся еще в позднеантичный период трансформация

социально-экономической структуры и права классической древности. Рабство

распространено еще очень широко, но статус раба уже существенно иной: закон

все чаще рассматривает его как обладателя имущества, в том числе земли, и

предполагает в какой-то мере его правовую ответственность.

Вольноотпущенники понемногу утрачивают признаки свободы и опускаются до

положения зависимых людей, держателей земли своих патронов. Мелкая аренда

также все больше становится формой зависимости. Медленно, но неуклонно

римское поместье превращается в феодальную вотчину.

В еще большей степени испытывают на себе влияние новой среды варвары.

Они знакомятся с римской агротехникой и организацией римских поместий, с

римским правом, проводящим более жесткие различия между свободой и

рабством, чем их собственные обычаи, с развитой торговлей, допускающей

куплю-продажу всякого имущества, не исключая земли, с мощной

государственностью, приучающей к дисциплине и четкому делению на тех, кто

управляет, и тех, кем управляют. В общественном строе варваров еще очень

много первобытного. Сохраняются пережитки родовых связей, в первую очередь

кровная месть, но этими связями начинают тяготиться, и «Салическая правда»

даже предусматривает специальную процедуру отказа от родства.

Еще сильны догосударственные институты власти и правосудия, но в целом

государство все больше отдаляется от народа. Этому очень содействовало

знакомство германцев с римскими политическими институтами. Армия по-

прежнему представляет собой народное ополчение с дружиной конунга во главе,

и римлян в нее решительно не пускают. Но в некоторых отношениях свободные

германцы уже приравнены к законопослушным римлянам, в первую очередь в том,

что касается уплаты налогов. Возникнув как нечто чуждое социальной природе

завоеванного римского общества, как продолжение еще родоплеменной в своей

основе власти, варварское государство к концу рассматриваемого периода

оказывается вполне в гармонии с этим обществом. Эта трансформация стала

возможной в результате перерождения варварской знати, превращения ее в слой

крупных землевладельцев, сплотившихся вокруг теперь уже настоящего монарха.

Германская по происхождению знать идет на установление родственных связей

со знатью римской, начинает подражать ее образу жизни, участвовать в ее

политических интригах и к началу VIII в. постепенно смыкается с ней.

Этнические и социальные различия 6 среде господствующего класса если не

исчезают полностью (в Галлии и Италии на это понадобилось еще два

столетия), то ощутимо сглаживаются.

Подобный процесс наблюдался и в нижних слоях общества, но протекал он

медленнее. Для того, чтобы сравняться с зависимым людом римского

происхождения, германцам нужно было растерять ряд прочно укоренившихся в

варварском обществе прав и обязанностей. Германец должен был перестать быть

воином, членом сотенного собрания, наконец, собственником своей земли, а

этому препятствовали многие обстоятельства, в том числе необходимость

контролировать отнюдь не всегда дружественное римское население,

представления о праве как о сумме древних и единственно возможных

установлений, архаическое отношение к земле как к продолжению своего «я».

В соответствии с темпами развития и несомненно под римским влиянием у

разных германских племен постепенно совершается переход к свободной от

родовых и общинных ограничений земельной собственности — аллоду. Это еще не

вполне свободная частная собственность наподобие римской, но распоряжение

ею ограничено уже заметно слабее, менее сильно выражена и наследственная

связь с нею ее обладателя. Кроме того, понемногу исчезает связь между

обладанием земельной собственностью и свободой. Все это постепенно привело

к превращению германских общинников в зависимых крестьян, держащих землю от

феодальных господ.

6. Литература

- Бадак А. Н. и др. Всемирная история: В 24т. / А. Н. Бадак, И. Е. Войнич,

Н. М. Волчек и др. Т.6 Римский период. - Минск: Соврем.литератор,1999-,

- История Древнего Рима / [Сост. и предисл. К. В. Паневина] - СПб.:

Полигон:АСТ, 1998

- Ковалев С.И. История Рима. Курс лекций

- Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи – Олма-пресс, 2000

- История Средних веков. От падения Западной Римской империи до Карла

Великого (476-768 гг.) Изд-во Полигон, 2002

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6