бесплатно рефераты
 

КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

английскую клиентуру, смог отправить конкурента в заграничное путешествие,

подальше от двора[185]. Консерватизм Якова I в отношении состава слуг

Спальни сменился консерватизмом Бэкингема. Возможно поэтому фаворит не

поддержал идею о замене Обер-камергера виконта Фентона на кого-либо из

англичан.

Несмотря на то, что камер-юнкеры по статусу были ниже, чем камергеры, они

имели не меньше, а возможно больше возможностей для участия в системе

придворного патронажа, так как их лакейские обязанности требовали

постоянного присутствия при короле, в отличие от старших членов Спальни.

Камергеры выполняли более значимые и ответственные, но разовые королевские

задания, а камер-юнкеры – повседневные и рядовые, но более частые и

регулярные. Почти все из вышеуказанных грумов Спальни неоднократно

упоминаются в Календарях государственных бумаг в качестве посредников в

прохождении различных прошений на имя короля и министров, а их близость к

монарху демонстрируют хотя и не столь впечатляющие, но многочисленные

земельные и денежные пожалования, а также получение различных прав и

привилегий вне двора.

Как уже отмечалось, первоначально в штат Спальни вошли только лично

преданные Якову I шотландцы, во главе с Джорджем Хоумом, ближайшим

советником и фаворитом короля. Подобное окружение позволяло сохранить

контроль над Шотландией, где именно Хоум стал проводником королевской

политики. Возможно, определенную роль в этническом замыкании Спальни

сыграли общее противостояние английской и шотландской знати, и конкретно

"заговор" У. Рэли, лорда Кобхема и Д. Фортескью, которых обвинили в

оппозиции шотландцам. Некоторые из ведущих шотландских лордов, вернувшиеся

в октябре 1603 г. в Шотландию, были недовольны тем, что англичане оказали

им очень мало уважения, особенно когда отказались включить в Совет[186].

В англо-американской историографии долгое время доминировало

представление, что раннестюартовский хаусхолд и придворные шотландцы не

играли какой-либо значительной политико-административной роли. Они лишь

"тратили деньги" и придерживались профранцузской ориентации, хотя некоторые

из них и занимали высокие посты.[187]

Это утверждение справедливо по отношению к шотландцам, не вошедшим в

Королевскую Спальню, которые заняли средние и низшие посты в Королевской

Палате и государственных департаментах, а также к тем, кто остался в

Шотландии (если рассматривать исключительно внутрианглийскую политику, т.

к. управление Шотландией ни в коей мере не подверглось вмешательству со

стороны английских министров).

Шотландцы – средние и низшие придворные слуги (такие как Давид Рамзи

камергер и часовщик Палаты, У. Стюарт, хранитель королевских животных,

Д. Сандлендс, камергер-привратник, Ф. Ботуэлл, виночерпий и др.) – не могли

по своему положению вмешиваться в политику и государственное управление,

как, впрочем, и их английские коллеги, но некоторые из них стали играть

весьма существенную роль в организации функционирования королевского двора,

что было немаловажно в связи с общей направленностью раннестюартовской

политики на возрождение принципов "хаусхолд - управления".

Напротив, Королевская Спальня, заполненная шотландцами, приобрела

ключевое положение в раннестюартовских патрон-клиентных отношениях, этой

кровеносной системы всего государственного организма раннего нового

времени.

Несмотря на то, что советники сохранили доступ в личные апартаменты, а

комната Совета располагалась вблизи самой Спальни, вряд ли можно

рассматривать Тайный Совет и его членов в качестве ближайшего королевского

окружения или королевских слуг. Советники, не являвшиеся слугами Спальни,

не имели свободного доступа в нее. Они могли войти в королевские покои

только с разрешения камергеров. Только часть советников проживала при

дворе. Кроме того, советники отличались от слуг двора своими одеждами и

ливреями.

Если, как считает Д. Старки в раннетюдоровский период Совет являлся

частью двора, то при первых Стюартах Тайный Совет определенно находился вне

хаусхолда. Современники нередко упоминали, что "Двор" находился в

путешествии или каком-либо королевском дворце, а "Совет" заседал в

Уайтхолле. Когда во второй половине яковитского правления состав Совета

увеличился до 30 человек, то под тяжестью внутренних споров он потерял

всякую работоспособность. После смерти королевы Анны в 1619 г. место для

заседаний Совета была перенесено в ее бывшие покои в женской половине

Уайтхолла, что окончательно вырезало Совет из пространства Королевской

Палаты и значительно отдалило советников от короля.

Современники отдавали себе отчет о тех потенциальных возможностях,

которые дает включение в ближайшее королевское окружение, и прежде всего, в

Королевскую Спальню. Главное преимущество, которое давало вхождение в штат

Королевской Спальни – это свободный доступ к королю.

Роберт Кэри (Carey), первым принесший весть в Шотландию о смерти

Елизаветы и провозглашении Якова Стюарта королем Англии, в качестве

единственно возможной для себя награды попросил Якова I назначить его

слугой Королевской Спальни.[188] Он получил право присутствовать в Спальне,

когда король еще находился в постели и участвовать в церемонии облачения

монарха. Из его мемуаров видно, что Кэри очень надеялся закрепиться в

составе Спальни и на будущую королевскую щедрость, тем более, что в

результате династической унии он потерял прежнюю должность надзирателя

Восточной границы.

По словам Кэри, ему очень завидовали другие англичане, прибывавшие в

Шотландию, чтобы приветствовать нового короля и надеявшиеся получить какие-

либо почести, когда узнавали, что "он присягнул в Королевской

Спальне".[189]

Удача Кэри длилась не долго. Уже первые месяцы выявили слабость его

позиции в связи с общими особенностями функционирования шотландского

окружения короля. Кэри осознал, что он не имел достаточно знакомств и

должной поддержки в Шотландии, чтобы закрепиться в Королевской Спальне.

Ему оставалось полагаться только на "Бога и короля". "И если один никогда

не оставлял меня, то другой обманул мои надежды вскоре после прибытия в

Лондон, когда присоединился к тем, кто жаждал моей погибели", – сокрушался

англичанин.[190]

Тенденция к этническому замыканию Спальни проявилась только после того,

как Яков I принял английский двор и провел переговоры с лидерами

тюдоровской администрации.

Во время путешествия к Лондону Яков Стюарт, видимо, еще не придавал

должного внимания персональному составу Спальни и своего окружения в целом.

Стремясь демонстрировать широкие возможности для сотрудничества с

английской аристократией, он распорядился включить в состав Совета графов

Нортумберленда, Камберленда, Маунтджой, лорда Томаса Говарда. Лорд

Саутгемптон был освобожден из заключения. Некоторые англичане присягнули в

Королевскую Спальню (Эдуард Сесил, Кромвель, Холз).

Щедрой раздачей рыцарских титулов Яков I стремился заручиться поддержкой

провинциального джентри и горожан, а провозгласив сохранение всех постов за

прежними владельцами, надеялся на содействие елизаветинской бюрократии.

На всем пути следования из Шотландии Якова I встречали слуги

елизаветинского двора, от трубачей до руководителей отдельных

субдепартаментов, которые присягали в качестве его новых слуг. Большая

часть слуг двора встретила короля в Теобальдсе (3 мая), где все "были

учтиво приняты к собственному удовлетворению".[191]

Вряд ли можно согласиться с утверждением Н. Кадди о том, что "возрождение

Спальни" началось еще в Шотландии, когда Кэри был включен в ее штат и даже,

возможно, провозглашен ее Обер-камергером[192]. Только встретив

сопротивление елизаветинское элиты своим планам продвижения шотландцев в

Совет и на государственные посты, Яков I обратился к двору и к Спальне как

к средствам утвердить свой авторитет и инкорпорировать своих

соотечественников в английскую административную и социальную структуры.

Отделение Cпальни от остального двора произошло во время прибытия Якова I

в Тауэр (11-13 мая) накануне коронации. Более 20 шотландцев и все англичане

были переведены в Ближнюю палату. Хотя король пообещал Р. Кэри, что скоро

снова допустит его в Спальню, но как заметил один из недоброжелателей

англичанина, "если король почувствовал (в Кэри) неудовлетворенный разум

(discontented mind), то (он) уже никогда не получит снова ни его любви, ни

его расположения"[193]. Возможно, что Яков I припомнил отказ Кэри

отправиться в Бервик, чтобы ограничить приток посетителей в Шотландию или

его напряженные отношения с шотландцами. Но, скорее всего, случай с Р. Кэри

– лишь частное проявление общего изменения политики нового короля

относительно своего ближайшего окружения.

С этого момента Яков I решил оставить в штате Спальни только преданных и

испытанных слуг, исполнителей его воли. Что касается Кэри, то он еще раз

попытался проникнуть в Спальню в августе 1603 г. при посредничестве

королевы Анны, которая также ходатайствовала за Джеймса Хея и Филиппа

Герберта. Но если последние присягнули королевскими камергерами, то Кэри

было отказано, чтобы он "больше никогда не надеялся на это".[194] На

примере Роберта Кэри Яков Стюарт продемонстрировал, что с этого момента

только он определяет персональный состав своих ближайших слуг, причем

сообразно социально-политической конъюнктуре.

Члены Спальни стали своего рода закрытой элитой стюартовского двора,

которую монарх рассматривал как собственную семью. Они получали львиную

долю королевской щедрости. Из 29 придворных, получивших 75% всех

пожалований за вторую половину XVI – начало XVII вв., 10 являлись членами

яковитской Спальни, а из 9 получивших 45% пожалований – 6 были королевскими

камергерами.[195]

Исключительное положение слуг Королевской Спальни было закреплено

церемониально. Во время придворных процессий королевские спальники

следовали либо непосредственно перед королем, либо сразу после него, в

отличие от слуг Ближней палаты, которые располагались в первых рядах

шествия.[196]

Яков I использовал включение в штат Спальни как проявление одной из

высших форм королевского расположения[197]. Он относился к этому вопросу

очень избирательно, продвигая в ее штат либо с целью приблизить тех, кому

он полностью доверял, либо для того, чтобы более тесно привязать к себе

тех, кто стоял за предлагаемыми кандидатурами. Например, Дж. Виллерс,

будущий герцог Бэкингем, был включен в Спальню по настоянию королевы Анны и

первоначально проходил как человек графа Пемброка и епископа Эббота,

лидеров "протестантской" партии при дворе.

Вхождение в состав Спальни давало возможность приглянувшимся Якову I

персонам закрепиться в придворном сообществе. Они переходили под личное

покровительство короля, их статус резко повышался. Наиболее характерными

примерами в этом отношении являются Карр и Виллерс.

К концу правления численность слуг Спальни увеличилась до 30, но тем не

менее, в непосредственном контакте с королем находилось по-прежнему около

10 из ее членов. К тому времени после возвышения Бэкингема консерватизм

первого Стюарта был отчасти преодолен и в субдепартаменте появляются

англичане, но даже самый влиятельный из всех королевских фаворитов не смог

полностью сломить влияние шотландцев, т.к. последнее слово оставалось за

королем, чей личный и социальный базис был ограничен прежде всего его

соотечественниками. Именно они на протяжении всего правления получали

львиную долю пожалований[198], а Бэкингем, несмотря на все свое огромное

влияние, так никогда и не стал официально главой Спальни, как и не

возглавил социальную иерархию (Леннокс получил титул герцог Ричмонд, чтобы

сохранить первенство на социальной лестнице перед герцогом Бэкингемом.). В

1620 г. шотландец маркиз Гамильтон стал камергером Спальни "без соучастия

(privity)... лорда Бэкингема".[199] Лоудз несколько преувеличивает влияние

последнего, когда считает, что с приходом Бэкингема произошла изоляция

двора от провинции и аристократии посредством выталкивания соперников

фаворита на периферию патрон-клиентных отношений, а политический разрыв

наслаивался на разрыв в морали, манерах, культурных и религиозных

ценностях.[200] Во-первых, собственная клиентелла Бэкингема была

чрезвычайно широка и разнообразна, а во-вторых по-прежнему сохраняли

определенное влияние и патронажные связи лидеры придворных группировок

(Пемброк, Леннокс, Бристол, шотландцы и др.)

Как уже отмечалось, в первые годы яковитского правления Королевская

спальня фактически узурпировала доступ к монарху, ограничивая даже

королевских советников и высших должностных лиц государства.

При Стюартах постепенно выделяются три категории лиц, присутствовавших

при дворе: те, кто автоматически имел доступ в Королевскую Спальню (слуги

субдепартамента и высшие чины королевства); вторую категорию составляли те,

кто мог от себя лично искать аудиенции короля через слуг Спальни (к ним

относились советники, епископы, различные должностные лица); и третью - те,

кого вызывал сам король (разного рода присутствующие при дворе), а также

те, кто, пусть и состоял в штате Королевской Палаты, тем не менее не имел

доступа в ряд комнат, составлявших королевские апартаменты (например, слуги

Ближней комнаты).[201]

Постепенно через слуг Спальни стало проходить значительное количество

документов на королевскую подпись. Так, например, о Хэмфри Мэе, одном из

немногих англичан, которым удалось в середине правления Якова I проникнуть

в Спальню, говорили, что он может сделать любую просьбу и любого просителя,

каким бы уважением он не пользовался, неугодными королю.[202] Спальня стала

своего рода барьером между королем и его министрами и подданными.

Яков I часто использовал слуг Спальни как первых советников, прежде чем

обращаться за советом к лордам.[203]

Пристрастие Якова I к охоте и конным прогулкам, в которых его

сопровождали только слуги Спальни, усиливало особое положение

субдепартамента.

Придворная терминология и иерархия придворных структур постепенно

становятся знаковой, символичной для всего социума, отражая всеобщую связь

короля и его подданных.

Во время торжественного въезда Якова I в Лондон в 1604 г. на одной из

арок под словом "Londinium" было начертано "Camera Regis", устанавливая тем

самым единство городского и придворного пространства и нерасчлененность

последнего. Спустя три года Генрих Монтагю Рекордер Лондона

противопоставлял слуг Спальни и Ближней палаты двора и слуг "Большой"

Приемной палаты королевства, т. е. лондонцев. Он надеялся, что, хотя первые

"в виду необходимости их присутствия чаще находятся перед королевскими

глазами, ... то лондонцы постоянно находятся в королевском разуме".[204]

Благодаря особой близости к монарху и доверию с его стороны, слуги

Спальни часто выступали в качестве специальных королевских посланников.

Иногда даже самые влиятельные из королевских советников не были

информированы об их действиях. Так произошло в случае с одним из камергеров

Спальни Джоном Гиббом, который был послан Яковом I с распоряжением об

отсрочке приведения в исполнение приговора над У. Рэли.[205]

Поскольку Яков I большое количество времени проводил вне Лондона, то

государственное управление в значительной мере осуществлялось через

корреспонденцию. Формально королевская переписка должна была осуществляться

только через секретаря Томаса Лейка, на деле же секретарские функции

нередко выполняли слуги Королевской Спальни: Эстон, Данбар, Фентон, позже

Карр, который самостоятельно отбирал сообщения и отсеивал просьбы,

направляемые к королю.

Шотландские слуги королевских покоев играли активную роль в системе

придворного патронажа. К ним обращалось большое количество охотников до

королевских должностей и пожалований.[206] Один из руководителей

специальной Службы королевских прошений (Request) Роджер Уилбрахем отмечал,

что наиболее серьезные и большие прошения проходят через Спальню.[207] По

подсчетам Н. Кадди, через Спальню проходило около 20 % документов на

королевскую подпись. При Бэкингеме это число возросло до 50 %[208].

В 1613 г. Испанский посол, оценивая ситуацию при английском дворе,

сообщал, что главными фаворитами короля стали шотландцы во главе с Робертом

Карром, к тому времени - виконтом Рочестером. С ним единственным, по мнению

испанца, король решает все свои дела, а "совет состоит из плохо

осведомленных людей"[209].

Особую роль в штате субдепартамента стал играть личный казначей короля,

или хранитель его личного кошелька (Keeper of the Privy Purse). Он хранил

наличные суммы, ассигнованные на повседневные расходы монарха. Официально

должность была введена Яковом I для того, чтобы получить большую свободу в

распоряжении средствами, отпускаемыми на королевские нужды.

В первые годы правления Якова I суммы, расходуемые личным казначеем,

резко возросли,[210] тогда же отчеты о них перестали поступать в

распоряжение Казначейства. Вместе с тем он освободился от ряда выплат на

второстепенные расходы, сосредоточившись на личных потребностях короля.

Нередко эти средства использовались для поощрения королевских приближенных.

С 1611 г. по 1625 г. пост занимал Джон Марри, пользовавшийся большим

доверием монарха. В конце правления Якова I в его распоряжение перешла

специальная печать в виде росписи короля, когда Яков I не смог подписывать

документы из-за болезни руки[211]. Через него проходила значительная часть

прошений и петиций на имя короля.

Таким образом, при Якове I Госсекретарь и Лорд-казначей государства

Роберт Сесил постепенно потерял те административно-финансовые привилегии,

которыми он обладал в конце елизаветинского правления. Тогда он имел почти

неограниченную никем монополию на получение королевской подписи, строгий

контроль над расходами королевы, ее двора и всего государства, свободный

доступ к монарху.

Томас Эдмондс писал, что Сесилу пришлось заключить своего рода паритетное

соглашение с Джорджем Хоумом, неформальным лидером Спальни, о разделе сфер

влияния вокруг короля. За Сесилом сохранялись вопросы управления

государством, а Хоум, о котором говорили, что он пользовался любовью короля

и знал о всех его склонностях и о большинстве королевских тайн,

контролировал распределение придворных должностей, королевских пожалований,

особенно предназначенных лично для него и шотландцев[212].

Отношение Якова I к своему окружению исключило для Госсекретаря

возможность установить прямой контроль над Королевской Спальней. Сесилу

пришлось использовать особые методы опосредованного влияния, через

продвижение в штат Спальни "своих" людей.

К ним с известными оговорками можно отнести шотландца Джеймса Хея;

англичанина Филиппа Герберта, племянника Сесила; Роджера Эстона, который,

хотя и был англичанином по происхождению, уже давно обосновался в

Шотландии. С Эстоном Сесил вел переписку еще до вступления шотландского

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34


ИНТЕРЕСНОЕ



© 2009 Все права защищены.