Концепция Л.Н. Гумилева Этногенез и биосфера земли и ее значение в развитии философии истории

Она может и сохраниться, и измениться. Культура наиболее консервативна и

устойчива, вследствие чего новые этносы наследуют знания и навыки старых,

уходящих в небытие. Из-за этого часто создается иллюзия непрерывности

прогресса, но надо помнить, что и он подвластен законам диалектики, или,

как их называли в древности, превратности.

В предыдущей главе мы описали подъем пассионарности, но не ответили на

вопрос: а почему этот подъем кончается? Казалось бы, если пассионарность

как признак появилась и переносится обычным половым путем, передачей

соответственного гена потомству, а пассионарии в силу своей повышенной тяги

к действительности, естественно, оставляют большое потомство, не всегда

законное и часто самое разнообразное, то, казалось бы, количество

пассионариев должно в данном регионе накапливаться и накапливаться, пока

они не сделают великие, прогрессивные дела.

Однако ничего подобного не получается. Наступает акматическая фаза.

После определенного момента, некой красной черты, пассионарии ломают

первоначальный императив поведения. Они перестают работать на общее дело и

начинают бороться каждый сам за себя.

Поэтому повышенная пассионарность этнической, а тем более

суперэтнической системы дает положительный результат, иначе говоря, успех,

только при наличии социально-культурной доминанты-символа, ради которого

стоит страдать и умирать. При этом желательно, чтобы доминанта была только

одна, если их две или три, то они накладываются друг на друга и тем гасят

пассионарные порывы, разнонаправленные так, как бывает при алгебраическом

сложении разных векторов. Но даже без такой интерференции может возникнуть

анархия за счет эгоистических действий сильно пассионарных особей. Усмирить

или запугать их очень трудно; подчас легче просто убить.

И тут нужно сказать несколько слов об этике. Этика рассматривает

отношение сущего к должному, поэтому особая форма ее вырабатывается при

каждой фазе этногенеза. Существуют, конечно, социальная этика и социальная

мораль - это всем известно, но мы сейчас будем говорить не об этом, а о

влиянии фаз этногенеза на этические системы. В фазе подъема, когда в силе

был императив: "Будь тем, кем ты должен быть!" - этика заключалась в

безусловном подчинении индивидуума принципам системы. Нарушение принципов

системы рассматривалось как преступление, наказуемое безоговорочно. Хорошо

- значит выполнить то, что положено; плохо - значит не выполнить.

При акматической фазе, когда каждый говорил: "Я хочу быть самим

собой! Я выполняю то, что положено; государству служу 40 дней в году на

войне, а в остальные дни волен делать все, что мне вздумается, у меня есть

своя фантазия!" тут возникла другая этика.

Ознакомившись с первыми двумя фазами этногенеза - подъема и перегрева,

мы можем сделать предварительный, но важный вывод. В фазе подъема

складывается, а в акматической фазе кристаллизуется оригинальный для

каждого случая стереотип не только поведения, но и мировосприятия и

мироосмысления, или то, что мы называем культурным типом.

Разумеется и здесь не обходится без "пассионарности", так как для

того, чтобы выработать новую, ни на что не похожую систему взглядов и

воззрений, нужны огромные затраты "пассионарной энергии", пожалуй,

не меньше, чем для освободительных и завоевательных войн.

Акматическая фаза этногенеза недолговечна. Пассионарность, как огонь,

и греет, и сжигает. Перегревы в акматической фазе сменяются временными

спадами, когда правительствам удается навести кое-какой порядок. Но

следующая вспышка пассионарности ломает установившиеся нормы, и регион

событий опять становится ареной соперничества страстных и отчаянных персон,

умеющих находить себе сторонников среди субпассионариев. Так акматическая

фаза начинает постепенно переходить в фазу надлома.

Внешне этот спад пассионарного напряжения кажется прогрессом, так как

успехи затемняют подлинное снижение энергетического уровня. Такое, вполне

поверхностное наблюдение находит подтверждение в последующем развитии

культуры. При невысокой пассионарности и достаточных способностях люди

самопроявляются в областях, не связанных с риском: в искусстве, науке,

преподавании и технических изобретениях. В предыдущую фазу они бы с мечами

боролись за свои идеалы, а теперь они читают лекции о классиках и ставят

эксперименты по теории тяготения, как Ньютон и Галилей. А другие жгут

женщин, объявленных ведьмами, как Шпренгер и Инститорис, и ученых, как

Кальвин.

Спад пассионарности этнических систем проявляется медленно. В

угасающей системе еще долго появляются пассионарные особи, тревожащие

соплеменников несбыточными стремлениями. Они всем мешают, и от них

избавляются. Постепенно приближается уровень "золотой посредственности"

эпохи Августа, крепкой власти Македонской династии и упорядоченности

великого кардинала Ришелье. Но процесс этого "умиротворения" долог и

мучителен.

Первая половина этой фазы носила в Европе название "Возрождение",

хотя, по сути была вырождением; вторая — называлась "Реформацией", которая

была не только перестройкой устарелых воззрений, но и поводом к жуткому

кровопролитию и остановке в развитии наук и искусств на многие десятилетия

(Лютер и Кальвин категорически не признавали открытий Коперника, потому что

об этом ничего не было сказано в Библии). Но страсть охлаждается кровью

мучеников и жертв. На местах пожарищ снова вырастает поросль сначала трав,

потом кустов и наконец, дубов. Эта смена фаз этногенеза столь значительна,

что уделить ей особое внимание необходимо хотя бы уже потому, что меняются

стереотипы поведения, нормы нравственности и идеалы, т.е. далекие прогнозы,

ради которых людям стоит жить. Так, например, в былом "Христианском мире"

воцарилась "религия прогресса" и суперэтнос превратился в "цивилизацию".

На примере перехода от фазы подъема к акматике мы уже видели, как

чутко реагирует этническая система на изменение уровня пассионарного

напряжения. Переход от акматической фазы к надлому не является исключением.

После акматической фазы характер этногенного процесса резко

изменяется. Указанное явление отмечено было еще до меня, хотя и не было

объяснено, поскольку пассионарность была неизвестна автору этого наблюдения

- А. Тойнби. Он отметил, что в развитии, которое он считал общественным,

иногда наступает надлом ("брейкдаун"), после чего развитие продолжается, но

как, бы сместившись. Меняется знак вектора, а иногда система разваливается

на две-три системы и более, где различия увеличиваются, а унаследованное

сходство не исчезает, но отступает на второй план.

Начальную точку отсчета - сам пассионарньй толчок, или микромутацию,

трудно датировать, так как современники ее не замечали, а следовательно,

связывать события с космическими явлениями еще не умели. Но и когда первое

поколение пассионариев - мутантов начинает действовать, современникам еще

невозможно заметить в их активности начало грандиозного, почти,

полуторатысячелетнего процесса.

Но толчок - не единственная опорная точка хронологизации этногенеза.

Наиболее ярким, впечатляющим событием является момент рождения этноса как

новой системной целостности с оригинальным стереотипом поведения. Такое

явление при всем желании не может не зафиксироваться у соседей, обладающих

письменной исторической традицией. С этим событием часто связано и

появление нового этнонима, т.е. самоназвания этноса.

Только после грандиозного события, олицетворяющего рождение

этноса, у пассионарной популяции возникает нужда противопоставления себя

как системной целостности всем окружающим соседям и необходимость в

названии самих себя. В дальнейшем потомки уже не помнят причин

происходившего, ибо этноним часто теряет свой первоначальный смысл.

Можно отсчитывать возраст этноса не только от начала толчка, но и от

любого яркого и легко диагностируемого периода, например от фазы надлома:

ее начала или конца. Ошибка при этом, для не смещенных контактами

этногенезов, составит всего плюс-минус одно поколение, что в пределах

допуска, необходимого для понимания закономерностей этногенеза. Надлом -

фаза выразительная, и не заметить ее трудно. Пассионарное напряжение

этнической системы вдруг начинает стихийно снижаться. Происходит это самым

простым способом: убийством наиболее выдающихся деятелей. Сначала гибнут

политики, затем идеологи: поэты и ученые, потом - толковые администраторы

и, наконец, трудящиеся - приверженцы уже погибших вождей. Остаются только

предатели, постоянно переходящие на сторону очередного победителя, чтобы

изменить и ему, как только он попадет в беду, и люди столь ничтожные, что

их не трогают, если они не попадают под горячую руку. Начавшийся надлом

замечают прежде всего современники, не все, разумеется, но наиболее

патриотически настроенные и дальновидные.

Точность научного вывода пропорциональна количеству накопленных и

учитываемых сведений. В XX в. написана событийная история человечества за

три тысячи лет, а фрагментарно - даже за пять тысяч. Вряд ли кто-либо

усомнится в том, что антропосфера - одна из составляющих биосферы планеты,

а этногенез - зигзаг на биологической эволюции, варианты коей у растений,

животных и микроорганизмов крайне разнообразны. Виды сменяют друг друга, но

жизнь как явление идет, побеждая смерть, вследствие чего очевидны

биологические времена (где счет идет по поколениям), особые для каждого

отдельного вида. Это диалектическое отрицание отрицания; без него наступил

бы обрыв развития.

Фаза надлома, которой мы уделили столько внимания, в Европе

хронологически совпала с эпохой Возрождения — временем, котоpoe принято

считать "расцветом культуры".

Как видно из приведенных примеров (а все прочие им не противоречат),

эту фазу снижения пассионарного напряжения трудно считать "расцветом". Во

всех известных случаях смысл явления заключается в растранжиривании

богатств и славы, накопленных предками. И все же во всех учебниках, во всех

обзорных работах, во всех многотомных "историях" искусства или литературы и

во всех исторических романах потомки славят именно эту фазу, прекрасно

зная, что рядом с Леонардо да Винчи свирепствовал Савонарола, а Бенвенуто

Челлини сам застрелил из пушки изменника и вандалиста — коннетабля Бурбона.

Очевидно, широкий диапазон поступков, от подвигов до преступлений,

действует на эстетические струны души исследователя и романиста. А

поскольку каждому человеку свойственно помнить светлые полосы спектра и

забывать темные пятна, потому-то и называют эти жуткие эпохи "расцветом".

Чаще всего такой "расцвет" вызывает реакцию - стремление к ограничению

распрей и убийств. Этому стремлению способствует и то обстоятельство, что

представители популяции индивидуалистов столь интенсивно истребляли друг

друга или гибли во внешних войнах, манивших их богатой добычей, что процент

иx снижается, и тогда один из них, победивший, слегка модифицирует принцип

общежития, заявляя: "Будь таким, как я".

Возникает общезначимый идеал новой инерционной фазы. В некоторых

случаях идеал - персона, чаще - это отвлеченный идеал человека, на

которого следует равняться и которому надо подражать. В том и другом

случаях смысл дела не меняется, а вариации соотношения между физическим и

моральным принуждением для этнологического анализа несущественны.

И вот эту-то фазу этногенеза мы будем называть осенью, причем

"золотой", в отличие от последующей, дождливой и сумрачной. В эту осень

собирают плоды, накапливают богатства, наслаждаются покоем, нарушаемым

только внешними войнами, расширяют территории своих государств и терпят,

пусть нехотя, великих мыслителей, художников, писателей, и даже иногда не

дают им умереть с голоду. Транжирится только пассионарность. Но кто на это

обращает внимание!

Характеризуя инерционную фазу, необходимо указать на неблагоприятные

изменения, которые в этой фазе происходят в отношениях этноса с кормящим

его ландшафтом. Но еще страшнее, пожалуй, те изменения, которые,

происходят внутри самой этнической системы в инерционной фазе. Ведь не надо

забывать и о субпассионариях. А таковые всегда были. В фазе подъема они

были совершенно не нужны и не ценились вовсе. Затем, во время акматической

фазы, их использовали как пушечное мясо и ценили очень мало. А вот в

инерционное, тихое время начинают возникать теории о том, что всякому

человеку надо дать возможность жить, человека нельзя оставить, человеку

надо помочь, надо его накормить, напоить, ну а если он не умеет работать,

что же - надо научить, а если он не хочет учиться, ну что ж, значит плохо

учим. Словом, самое главное - человек, все для человека. Поэтому в "мягкое"

время цивилизации при общем материальном изобилии для всякого есть лишний

кусок хлеба и женщина. Представьте себе, как люди определенного

субпассионарного склада используют такое учение, которое становится

этическим императивом. Они говорят: "Мы на все согласны, только вы нас

кормите и на водку давайте. Если мало дадите, то мы на троих скинемся". И

им находят место, и они размножаются, потому что им больше делать нечего.

Диссертаций-то они не пишут. К концу инерционной фазы этногенеза они

образуют уже не скромную маленькую прослойку в общем числе членов этноса, а

значительное большинство. И тогда они говорят свое слово: "Будь таким, как

мы!", т.е. не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или

выпить. Всякий рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается

осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость. В искусстве идет

снижение стиля, в науке - оригинальные работы вытесняются компиляциями, в

общественной жизни узаконивается коррупция, в военном деле – солдаты.

Держат в покорности офицеров и полководцев, угрожая им мятежами. Все

продажно, никому нельзя верить, ни на кого нельзя положиться, и для того

чтобы властвовать, правитель должен применять тактику разбойничьего

атамана: подозревать, выслеживать и убивать своих соратников.

Порядок, устанавливаемый в этой стадии, которую мы называем фазой

обскурации- омрачения или затухания, - нельзя считать демократическим.

Здесь господствуют, как и в предшествовавших фазах, консорции, только

принцип отбора иной, негативный. Ценятся не способности, а их отсутствие,

не образование, а невежество, не стойкость в мнениях, а беспринципность.

Далеко не каждый обыватель способен удовлетворить этим требованиям, и

поэтому большинство народа оказывается, с точки зрения нового императива,

неполноценным и, следовательно, неравноправным.

Сейчас мы попытаемся охарактеризовать эту последнюю фазу существования

этноса - фазу обскурации. Тут мы встречаем затруднения в выборе примеров.

Дело в том, что не каждый этнос доживает до фазы обскурации. Бывают случаи,

когда он гибнет раньше, и это случается настолько часто, что фаза

обскурации вообще может быть прослежена только на очень небольшом

количестве примеров.

Обскурация характеризуется преобладанием субпассионариев, которые

постепенно вытесняют и гармоничных, равновесных особей, особей - "золотой

посредственности", провозглашенной идеалом в инерционную фазу при Октавиане

Августе в конце I в. до н.э. Вытесняют в этой фазе субпассионарии и

пассионариев, хотя и те и другие сосуществуют с ними. Таким образом, можно

видеть, что утрата этносом пассионарности - процесс необратимый, но

постепенный. Дети героев, хотя и не все одновременно, превращаются в

капризных мальчишек и тупых эгоистов, не умеющих отличить приятное от

необходимого.

Что остается от периода обскурации? Остаются реликты - отдельные

остатки. Вот таким реликтом, например, были предки румын. Таким реликтом

были баски, которые уцелели от доримского периода в своих горах, где их

просто не сочли достойными завоевания. Считалось, что Баскония подчиняется

Риму, но никто не устанавливал там никаких порядков.

Заключительная фаза развития этноса – мемориальная или этнический

гомеостаз.

Так что же такое этнический гомеостаз? Одно время считалось

общепризнанным, что гомеостатические этносы - это просто отсталые племена.

Их считали примитивными, неполноценными. Думаю, что эта точка зрения

абсолютно неприемлема. Для нас, потому что она отражает усталые и уже

отброшенные во всем мире концепции расизма. А почему им, собственно, было

отставать в развитии, чем они хуже нас? Они не хуже нисколько, они к своим

условиям применились и адаптировались точно так же, как мы применились к

своим. Разве у нас все такие энергичные, все такие пассионарные, все такие

творческие? Слава Богу, нет. Потому что если бы все занимались искусством,

наукой и политикой, то для кого нужно было бы писать книги, рисовать

картины, строить дома? Должен же быть и потребитель, который сделает что-то

другое.

Среди так называемых цивилизованных народов (англичан, французов,

русских, китайцев, да каких угодно) имеется достаточное количество

людей того типа, который мы считаем характерным для гомеостаза. Вся

проблема в том, что при гомеостазе этот тип гармоничного человека является

исключительным: пассионарные особи не уживаются в таких этносах,

которые иногда образуют очень примитивные общественные формы,

иногда наследуют от прошедшей истории сложные. Иными словами, все эти

реликтовые народы — это не начальные, а конечные фазы этногенеза, этноса,

растерявшие свой пассионарный фонд и поэтому существующие в относительно

благополучном состоянии.

Изменяется ли императив поведения при переходе в гомеостаз? Да,

изменяется.

В страшную эпоху обскурации, как мы уже говорили, императивом

поведения была команда: "Будь таким, как мы, простые легионеры, не

выпендривайся, императором мы тебя поставим за то, что ты хороший парень, а

не за твои заслуги, и будем держать тебя, пока сами того хотим..."

Заметим, что, убивая своих предводителей, носители этой фазы обрекают

на гибель и себя, потому что они становятся жертвой любых, даже

относительно очень слабых соседей. Их уносит поток „природного этногенеза,

и остающиеся тихие люди, которые были никому не заметны, воздвигают новый и

последний императив коллективов к личности: "Будь сам собой доволен. Живи и

не мешай другим, соблюдай все законы, и мы тебя вообще не тронем". В

гомеостатическом обществе жить можно, жить легко. Это, можно сказать,

возвращение утраченного рая, которого никогда не было. Но кто из нас

согласился бы променять полную тревог и треволнений творческую жизнь на

спокойное прозябание в таком гомеостатическом коллективе? От скуки помрешь!

Гомеостаз - это еще не конец. Люди в этой фазе подобны подавляющему

большинству трудящихся инерционной фазы, и не только крестьян и

ремесленников, а исполнительных чиновников, работящих инженеров,

добросовестных врачей и педагогов. Ведь пассионариев отличает не умение,

честность и приспособленность к выполняемой работе, а честолюбие, алчность,

Страницы: 1, 2, 3, 4