Князь и дружина в Древней Руси

дружины на «старшую», «среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр –

верхушки первой из них – на землю, что привело к формированию нового

социального слоя крупных вотчинников. В древнерусской дружине XI-XII вв.

уживаются противоречивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют

склонность к подвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой

стороны, они испытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло

традиционные дружинные связи, второе, напротив, способствовало их

постепенному разрушению. В противоборстве этих стремлений отражался

переходный характер эпохи, совмещающей старые порядки доклассового строя с

формирующимися новыми социальными отношениями.

С расколом дружины на «старшую» и «младшую» все явственнее стали

проявляться симптомы ее распада. Они становятся особенно ощутимы с конца

XII века. С развитием передачи права сбора полюдья князья начали передавать

часть земли за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о

владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития

наследственного землевладения (вотчин) дружинников-бояр становилось

возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным

воинам), не имевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы

верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными

землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этот процесс,

начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван

монгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения с

характерными для них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIV вв.

и получили полное развитие в XVI в.[40]

В результате складывания на Руси XI-XII вв. городских волостей-государств

и сокращения возможностей обогащения знати за счет дани, появляется система

кормлений,[41] но передача прав сбора дани не прекратилась. Но также нельзя

говорить о зарождении феодальных отношений, поскольку система кормлений не

передавала боярину земли, а лишь позволяла получать доход с той или иной

волости за исполнение ряда функций.

Постепенно князь при решении различных вопросов перестает ориентироваться

на «старшую» дружину и начинает действовать в согласии со «средней» - его

сверстниками, которые были, несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с

желанием ослабить сильное влияние дружины и решать все государственные

вопросы самостоятельно.

Ясно, что ни один из политических институтов в период V-XII вв. не

остается неизменным – изменились состав дружины, веча, их роль в

управлении. Наблюдается постепенное усиление княжеской власти.

Глава II. Древнерусские князья

§ 1. Происхождение и социальные функции княжеской власти

Происхождение государственных учреждений на Руси органически связано с

возникновением и усилением княжеской власти.

История князей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя.

И.Н. Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами из

прагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig»,

«king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь» первоначально

означало старейшину рода.[43]

Логически ясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей.

А с ростом населения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же

жили в те времена [до призвания варягов] родами на своих местах и

управлялись каждые своим родом»),[44] распадается на ряд родственных

племен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояли

вожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45]

Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные

княжения».

Помимо племенных княжений восточным славянам была известна еще одна

организация союзов – когда союз организуют племена, которые уже сами входят

в племенной союз. Это вторичный союз племен,[46] а по терминологии Б.А.

Рыбакова, союз союзов,[47] создание которого подняло развитие института

князей на новую ступень развития.

Логично, что, будучи внушительным межплеменным объединением с

противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов

публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд

ли смог бы существовать. Поэтому политическая организация союза союзов

заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой князем,

наделенным властью, не совпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно

говорить о народности состава вождей (князей) в IX в. у восточных славян:

вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союза союзов.

Для разных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова,

вождь племени избирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он

должен вести в бой своих соратников.[48]

Статус вождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним

строительством союза, собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал

внешней политикой союза, отправлял религиозные обряды (инициатор и

организатор жертвоприношений), в то время как его судебные функции только

зарождаются, а потому условны.

Деятельность главы союза союзов в значительной степени отличалась

самостоятельностью и независимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для

этого института характерны функции двух вышеназванных.[49]

На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской

власти получили дальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько

факторов. Первый - призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем

собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ

варягамъ, к руси… Реша русь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша

велика и обильна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами».

И изъбрашася три братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша;

старший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а

третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъ прозвася Руская земля».[50] Оно

способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором является

объединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воя

многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съ

кривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и

уведа Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия

назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское,

похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь,

и идем въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом

своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече

Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду

княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира,

и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде

ныне Олъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а

Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег:

«Се буди мати градом руським». И беша у него варязи и словени и прочи,

прозвашася русью».[51] Создание единого государства потребовало от

княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей

активности и самостоятельности.

Рассмотрим функции киевского князя в силу того, что деятельность других

князей в источниках и исследованиях почти не прослеживается или является

слишком специфичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси

были и князья неваряжского происхождения (например, князь древлян Мал и

князь полян Кий, другие восточнославянские союзы племен также имели своих

князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ . И по сихъ братьи держати почаша

родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, а дреговичи свое, а словени

свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».[52] «Да поиде за князь

нашь за Малъ; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьску».[53] Логично

предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варяги по

происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военного

руководства и дипломатических отношений.[54] Кроме того, в круг занятий

киевского князя X в. входило подчинение восточнославянских племен и

поддержание военно-политического господства над покоренными соседями, сбор

дани как формы выражения подвластности. Более зримо, чем раньше, выступают

религиозные функции князя. Расширились права князя в области суда и

управления, однако И.Я. Фроянов[55] и С.В. Юшков[56] считают

неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к.

«судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить о

развитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко

времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском».

Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или

бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра

по закону рускому»[57], что говорит о появившейся законодательной функции

князя. Другим свидетельством законодательной функции князя является

содержащееся в «Повести временных лет» упоминание об учреждении Ольгой в

6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «И победиша деревляны… И възложиша

на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе;

бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном

своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее ловища…

В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по

Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и

повосты…».[58] Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в

посменных источниках вырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не

только судили, но и взимали денежные судебные штрафы – виры,[59] однако

И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным,

определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлении

судопроизводством.[60] Логично предположить, что древнерусский князь

управлял подвластной ему территорией. Недаром в «Повести временных лет»

князь Владимир изображен занятым вопросами государственного устройства и

управления.[61]

Итак, к концу X в. функции киевского князя заметно увеличились и

усложнились, а власть усилилась, что явилось результатом распада

родоплеменного строя.

Конец X-начало XI – важный этап развития княжеской власти на Руси. Это

время неудержимого разложения родовых отношений. Родоплеменные связи

вытесняются территориальными. Племенные союзы заменяют союзы общин.[62]

Рассмотрим подробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич,

князь стал необходимым элементом социально-политической организации

общества, отсутствие которого нарушало нормальную жизнь волости.[63]

Князь по-прежнему должен был оберегать землю, где княжил. На князей

возлагалось руководство оборонительными и наступательными действиями, что

подчеркивает их преемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и

охрана торговых путей.[64] С военной функцией князей тесно переплеталась и

дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была, обязательно

заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическая работа

князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластной

территории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собирать

определенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдному

согласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых

ясно определялось, с какой территории и какую именно брать дань или

пошлину. Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава

Мстиславича Смоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с

какого города, волости или погоста получать пошлины[65]. По сравнению с

предшествующими периодами компетенция князя в области суда значительно

расширилась.[66] Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное

занятие князя.[67] Суд и управление волостями производились князем через

его посадников и тиунов. Посадникам вверялась от князей защита княжеских

владений, следовательно, при них была дружина, которая поддерживала князя и

вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногда предоставлялась не только

защита волости и поддержание княжеской власти - им принадлежал и княжой суд

с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобы они

судили посредством земских выборных людей. С теми же правами и

обязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались

города и волости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город

была первым и главным выражением княжеской власти этого периода.[68] На XI-

XII вв. приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей.

Создаются Правда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е),

Уставы Владимира Мономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали

свои уставы для судебных дел и определения различных прав: так, известны

церковные уставы князей новгородских Святослава и Всеволода, устав

Ростислава Смоленского, устав о ворах Изяслава Ярославича. Вместе с

судебными законами князьям также принадлежали законы о разных податях и

повинностях, на что указывает и Русская Правда. Но нельзя предполагать, что

все законодательство было сосредоточено в руках князя. Еще не существовало

полного закона, и право выражалось в обычаях, поэтому князья только

формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувший обычай.[69] Помимо

суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е.

Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник и

тысяцкий».[70] Посредством своих чиновников он выполнял некоторые

полицейские функции. После принятия христианства в 988 г. князья отошли от

непосредственного отправления религиозных действ.[71]

Княжеская власть в XII в. поддерживалась не столько силой, сколько правом

князей, освещенным религией и любовью народа. Летопись представляет нам

множество примеров расположения к князьям народа. Так, под 1168 г. в

«Повести временных лет» говорится, что когда смоленский князь Ростислав

Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск, то начали его встречать

лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретили внуки, далее сын Роман,

епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почти весь город, радуясь

своему князю, вышел с дарами навстречу ему.[72]

Подводя итог, можно сказать, что на разных этапах развития княжеская

власть приобретала некоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной

из главных целей князя всегда было поддержание внутреннего порядка и

внешней безопасности подвластной территории. Судебная, законодательная и

религиозная функции были свойственны князьям V-начала IX вв. по причине их

условности или неразвитости религиозного культа.[73] На протяжении IX-XI

вв. развивается судебная функция князей и постепенно формируется

законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характер власти

монарха.

§ 2. Князь и вече

Вече – один из самых известных и в то же время самых загадочных

институтов Древней Руси. Спорными являются вопросы его социального состава,

времени появления и действия, компетенции.

Под вечем Древней Руси следует понимать совещание, собрание городских

людей, а собраться на вече, следовательно, означает сойтись на думу,

думать, принять вечевое решение – «сдумать».

Время появления и действия веча разные исследователи понимают по-разному.

В.И. Сергеевич, опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече

было всегда от времен начального летописца и позднейшего, жившего в конце

XII в.»,[74] однако Б.Д. Греков уверен, что в период X-XII вв. веча

«молчали»[75]

С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского

общества, менялась и сущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече

эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно

отличалось от «волостного» веча второй половины XI-XII вв. Думаю, следует

не согласиться с Б.Д. Грековым о временном прекращении деятельности вечевых

собраний,[76] скорее, они продолжали функционировать, однако изменились.

Согласно «Повести временных лет», вече собирается и в X, и в XI, и в XII

вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных лет», вместе со

своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборе дани киевским

князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь], сдумавше со

княземъ своимъ Маломъ».[77] В летописи прямо говорится о созыве веча князем

в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев, получил

известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же

собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера

избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а

Святополк сидить Кыеве, избивая братью свою.» И реша новгородци: «Аще,

княже, братья наша исчезна суть, може по тобе бороти».».[78] По

свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян много

множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир к

митрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья

своеи.» И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а

митрополиту ся поклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне:

«Молвита, с чим вас князь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь.

Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много

добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест

честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к

Чернигову, кто имеет конь ли не имеет. То бо суть не менье одиного

хотели».».[79]

Вопрос о социальной структуре веча в исторической науке, пожалуй,

является самым дискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми

собраниями руководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей

важности.[80] Близкого мнения придерживается И.Я. Фроянов, уточняя, что на

вечевых собраниях присутствуют как знатные, так и простые люди, воля

которых была решающей, им уступал и князь. Исследователь подчеркивает, что

на вече принимали участие не только горожане, но и сельские жители.[81] В

отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийся

изучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органом

народовластия.[82] М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое

свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении

государством, племенные народные собрания исчезли,[83] а значит, все

вопросы решали князь и его окружение.

По моему же мнению, источники не дают возможности однозначно ответить на

эти вопросы.

О порядке проведения вече в обыденном мышлении существует представление

как о своеобразных полуанархических сходках, на которых решение

определяется силой крика участвующих. На самом деле, согласно приведенному

Страницы: 1, 2, 3