Китайская семья

добродетель женщины. В девичестве она во всем подчинялась отцу, после

замужества становилась служанкой мужа и его родителей. «Если я выйду замуж

за птицу, — гласило древнее китайское присловье, — я должна летать за ней;

если выйду замуж за собаку, должна следовать за ней всюду, куда она

побежит; если выйду замуж за брошенный комок земли, я должна сидеть подле

него и оберегать его»(53).

Важнейшими и лучшими качествами женщин считались робость, сдержанность,

умение приспосабливаться к характеру мужа. Мир женщины был ограничен домом

и семьей. Гость, пришедший в дом, всегда спрашивал хозяина о его здоровье,

о здоровье его отца, деда, сына, но никогда - о здоровье жены или дочерей.

Такой вопрос показался бы неприличным, он мог быть воспринят как проявление

невежливости. Вот один из образчиков нравственного наставления для мужа:

«Когда ты взял жену, то прежде всего научи ее, как проявлять почтительность

к отцу и матери, как жить в согласии с невестками, как быть послушной -

чтобы она утром пораньше вставала, а вечером поздно ложилась спать,

беспокоилась об урожае риса и экономии хлеба. Таковы истинные правила,

которые должна соблюдать жена. Если она проявит плохой характер, то

увещевай ее хорошими словами. Со временем она исправит свои недостатки...

Если ты не знаешь, как перевоспитать жену, боишься ее и не осмеливаешься

этого сделать, если во всем будешь соглашаться с ней, не решишься пресечь

ее дурные поступки, станешь потакать ее характеру, она будет играть на

твоих чувствах и не будет тебя бояться. И хотя ты будешь говорить, что

любишь ее, это принесет ей только вред. В наши дни мужей, которые боятся

своих жен и страдают от этого, немало. Корень зла состоит в следующем:

когда ты взял в жены женщину и не воспитывал ее, она понемногу

портилась»(54).

Услужить родителям мужа считалось главной обязанностью молодой женщины.

«Если жена нравится сыну, но

не нравится его родителям, — говорили в древнем Китае, — то он должен

расстаться с ней. И наоборот, если жена не нравится сыну, а его родители

говорят, что она хорошо им служит, то он не смеет расставаться с ней»(55).

Как бы безжалостно муж ни обращался с женой, ей надлежало безропотно

покоряться судьбе и молча повиноваться. Она могла вернуться в родной дом,

но это считалось позором:

Три года я была женой, в дому

Я счета не вела своим трудам;

Едва заснув, вставала на заре

И — день-деньской нет отдыха ногам.

Блюла я клятву — кто виновен в том,

Что ты со мною стал жестоким сам?

Не знают братья всей моей беды:

Вернуться к ним? Насмешки встречу там.

Одной терзаюсь думой и — молчу.

Себя жалею, волю дав слезам.(56)

Самое большее, на что она могла решиться, это отправиться в храм, повесить

бумажную фигурку, изображавшую ее мужа, и помолиться богине милосердия,

прося ее смягчить сердце супруга.

Жена, говорили в народе, должна быть «чистой тенью и простым отголоском».

Когда богатый муж брал себе одну или нескольких «второстепенных» жен, за

конная супруга обязана была принять их благосклонно и жить с ними в мире и

согласии. Муж мог продать своих жен или наложниц, передать их другому

человеку временно или навсегда.

Хотя это формально запрещалось законом, такая практика имела широкое

распространение. Если муж дурно обращался с женой, он нес более легкое

наказание, чем за такое же обращение с посторонним человеком. Если жена

поступала неподобающе с мужем, она несла более тяжкое наказание, чем за

такое же обращение с посторонним. Если муж совершал прелюбодеяние, это

вовсе не рассматривалось как преступление. Но муж мог безнаказанно убить

жену, посмей она сделать то же самое.

Муж имел право разойтись с женой без бракоразводного процесса при следующих

обстоятельствах:

. если жена не живет в согласии со свекром и свек

ровью;

— если бесплодна

. если подозревается в прелюбодеянии или уже со

вершила таковое;

. если наветами или болтливостью вызывает раздоры в

семье;

. если страдает какой-либо болезнью, к которой люди

чувствуют естественное отвращение;

— если невоздержанна на язык;

. если она без разрешения мужа присваивает себе домашнее имущество.

Однако эти причины не действовали во время траура, если жене некуда было

идти, а так же если муж разбогател благодаря этому браку. Ответственность

мужа за жену выражалась и в том, что при всех ее правонарушениях, кроме

тяжкого преступления и измены, она выдавалась ему на поруки.

Кроме того, муж и жена имели право на развод по взаимному согласию или в

случае причинения ими серьезного вреда родственникам друг друга. Развод

совершался простым соглашением семей и лишь в случае крупных взаимных

претензий в дело могли вмешаться власти.

Муж мог иметь только одну жену, но ничто кроме финансов, мешало ему

брать в дом наложниц – столько,

сколько он мог содержать (57). Число наложниц увеличивало престиж семьи,

поэтому высшие чиновники (а иногда и их жены) заботились об увеличении

гарема.

У императора он мог насчитывать до нескольких тысяч жен, разделенных на

несколько рангов:

1 ранг Хуан гуй – фей

2 ранг Гуй – фей

3 ранг Фей

4 ранг Бинь

5 ранг Гуй – жень

Наложница считалась свободным человеком (если ее брали из рабынь то

предварительно давали вольную), но занимала в семье место служанки, должна

была относится с подчением к законной жене и не имела доли в наследстве,

хотя ее сыновья могли считаться полноправными наследниками (все решал

отец).

Только император имел право свободно переводить женщин своего гарема из

наложниц в императрицы и обратно. Не все женщины, однако с этим мирились и

соглашались делить мужа с наложницами – это и была ревность, караемая

разводом.

Гарем неизбежно ассоциировался с любовью между женщинами. Иногда сам

муж поощрял такие отношения, т.к. понимал свою ограниченность, особенно

если был уже в годах. Однако гаремная жизнь имела и теневую сторону, т.е.

полигамное строение домохозяйства доводило напряжение и ревность между

женщинами до невыносимой степени. Часто новые фаворитки правителей

доставались на расправу, ранее отвергнутым женам и наложницам. Чаще всего

побои направлялись на половые органы и нередко дело оканчивалось смертью. В

более скромных домах была та же ситуация, хотя до летального исхода дело не

доходило.

Старая китайская пословица: «Яд черного скорпиона и зеленой змеи не

так опасен, как яд, находящийся в сердце женщины»(58).

Но вторичное замужество считалось тяжким преступлением женщины перед

памятью о покойном муже. Вдова, осмелившаяся вновь выйти замуж, была

обречена на изгнание из своей среды, подвергалась риску быть убитой

родителями или родственниками покойного мужа, да и по закону не могла

больше стать чьей-либо женой, а только наложницей, но и мужу, требующему

развода без оснований, грозила каторга.

Согласно древнему правилу, жена должна была оставаться с мужем в

"жизни земной и загробной"(59). Она объявляла о таком решении родственникам

и близким, и ее поступок рассматривался как подвиг.

Наместники провинций в официальном докладе сообщали императору сведения о

самоубийствах добродетельных вдов. Чем их было больше, тем большей похвалы

удостаивался чиновник. Китайский сатизм отличается от индийского тем, что

он никогда не осуществлялся через самосожжение. Способы его

осуществления различны. Некоторые принимают опиум, ложатся и умирают у

тела своего мужа. Другие морят себя голодом до смерти, топятся или

принимают яд. Еще один способ, к которому иногда здесь прибегают, это

прилюдное самоубийство путем повешения поблизости от своего дома или в нем.

Об этом намерении сообщается предварительно для того, чтобы желающие

могли присутствовать и созерцать это деяние.

Истинные причины обращения вдов к сатизму различны. Некоторыми двигала

преданная привязанность к покойному, другими - чрезвычайная бедность их

семей и трудность заработка на честный и уважаемый образ жизни, прочими -

факт или перспектива грубого отношения со стороны родственников мужа.

Вдову чаще всего хоронили в одной могиле с мужем или около нее. Этот обычай

восходит к тому факту, что Конфуций в назидание потомкам похоронил свою

мать рядом с могилой отца.

Правила «Ли» запрещали мужу малейшее проявление нежности при посторонних.

Эти чувства вырывались наружу лишь во время похорон одного из супругов.

Г) Рождение и воспитание детей

Большим событием в жизни каждой китайской семьи считалось рождение сына.

Близкие и друзья навещали роженицу, приносили подарки: одежду для ребенка и

продукты для поддержания сил матери. Чтобы отблагодарить друзей и знакомых,

накрывали праздничный стол или просто угощали гостей вареными яйцами,

окрашенными в красный цвет. В этих случаях полагалось приглашать друзей на

лапшу, которая символизировала долголетие новорожденного.

Ребенок в семье был радостью, если рождался мальчик, но становился обузой,

если на свет появлялась девочка.

Иметь сына считалось целью брака и большим счастьем для семьи. Это нашло

отражение и в поговорках:

«Вырастишь сына - обеспечишь старость, соберешь зерно - предотвратишь

голод»; «И сына, и поле надо иметь свои»; «Лучшие сыновья в мире — свои

собственные»(60).

Надеясь родить сына, женщины прибегали к толкованию сноведений, об этом

говорит «Шицзин»:

Серый и черный приснится медведь—

То сыновей предвещающий знак;

Если же змей довелося узреть—

То дочерей предвещающий знак!(61)

Или, например, беременная женщина поднималась до зари и, надев костюм мужа,

отправлялась к ближайшему колодцу. Она обходила вокруг него трижды,

наблюдая за тенью в воде. Если по окончании прогулки ей удавалось вернуться

домой незамеченной, это служило добрым предзнаменованием: родится мальчик.

При рождении ребенок получал «молочное» (детское) имя. Это имя должно было

состоять из иероглифов, обозначающих что-нибудь приятное, надежду на то,

что дитя будет счастливым и не умрет в младенчестве. Ребенка часто называли

Со-эр, Чжу-эр, Шуань-эр, что соответственно означало: Замочек - пусть

ребенок будет в такой же безопасности, как то, что заперто под замком;

Столбик - пусть ребенок твердо стоит на ногах; Узелок - пусть он будет

надежно привязан к своему дому. Все эти имена давались, конечно, мальчикам.

Их наделяли и такими именами: Фу (Богатство), Гуй (Знатность), Си

(Счастье), Лэ (Радость). Именами девочек, как правило, служили названия

цветов, драгоценных камней, бабочек, птиц: Лянь-хуа (Лотос), Му-дань

(Пион), Син-эр (Абрикос), Тао-эр (Персик). Их также могли назвать Сяо-мао

(Котеночек) или Эр-мэй (Вторая сестричка). Иногда детям давали также имена

в соответствии с временем года, когда они родились:

Чунь-эр (Весна), Сяшэн-эр (Рожденный летом), Цю-эр (Осень), Дун-эр (Зима).

На третий день совершался обряд омовения ребенка. В таз наливали теплую

воду, туда же клали подаренные медные и серебряные монеты, а также

приготовленные родителями грецкие орехи, каштаны, земляные орехи, финики,

семена лотоса, вареные куриные яйца. '' Все это, за исключением монет, было

окрашено в красный цвет — радости. Купая ребенка, приговаривали различные

«счастливые» слова в рифму. Например, говорили: «Если будет мыть голову, то

будет жить в высоком доме» и т. п.(62)

С ранних лет детей приучали выполнять различные обряды.

Так, при виде новой луны дети, обращаясь к месяцу, кланялись ему и

припевали: «Месяц, месяц, месяц! Кланяюсь тебе, трижды кланяюсь. Не

позволяй, чтобы у детей была чесотка». Луна, оказывается, влияла не только

на детей, но и на 1 их платье, поэтому ночью не следовало класть одежду

мальчиков и девочек на место, куда падал свет луны или звезд. Девочка

должна была бояться света звезд, а мальчик — света падающей звезды.

Беспокойство ребенка во сне приписывалось сглазу. Чтобы предохранить от

него, применялся такой обряд, на красной бумаге писали: «Небо желтое,

желтое! Земля желтая, желтая! В моем доме есть плакса. Прохожие,

благородные люди, прочитайте три раза написанное, и пусть ребенок спит до

утра». Такую бумажку бросали на перекрестке.

По установившейся традиции новорожденному дарили различные украшения.

Подарки эти могли быть действительно ценными — золотая цепочка на шею или

украшение из серебра в форме замочка, но могли быть и совсем простые, чисто

символические, например косточка от персика с вырезанными на ней

разнообразными узорами. Через косточку продевалась нитка, которая

привязывалась к руке ребенка.

С большой торжественностью отмечался первый месяц со дня рождения ребенка.

Родственники, друзья и знакомые родителей вновь приносили ему подарки:

серебряные, позолоченные и посеребренные бубенчики, изображения бога

долголетия и восьми бессмертных, ручные и шейные браслеты, замочки, красные

шнурки на шею. Бубенчики и изображения богов прикреплялись к шапочке

младенца. Замочек вешали на шею для того, чтобы ребенок долго жил и чтобы

не ушла из него душа. Дарили модель китайской меры сыпучих тел (доу) — этим

выражалось пожелание, чтобы у ребенка всегда был в изобилии рис; игрушечную

печать (инь) - пусть младенец, когда вырастет большим, получит печать

чиновника (знак власти); изображение иероглифа шэн (возвышаться) - чтобы

ребенок высоко поднялся по служебной лестнице.

Маленьких мальчиков часто одевали как девочек для того, чтобы обмануть

духов болезни или смерти, которые, как верили родители, в таком случае

пройдут мимо них. Суеверные родители, боясь, что долгожданного и любимого

мальчика будут преследовать болезни или даже похитит смерть, давали ему имя

Ятоу (Служанка). Этим они как бы старались обмануть злых духов, показать,

что ребенок им не дорог, и они вроде бы не боятся его потерять.

Мальчики были предметом особой заботы в семье. Стремясь уберечь их от

болезней, предохранить от нечистой силы и несчастных случаев, родители

прибегали к самым различным амулетам и талисманам. Новорожденного

предохранял особый амулет - «замочек ста семейств». После рождения сына

отец обходил сто человек — родных и знакомых - с просьбой дать по одной или

несколько медных монет. На собранные деньги он покупал замочек и вешал его

на шею ребенку. Это означало: сто семейств заинтересованы в долголетии

новорожденного.

Девочкам вешали на шею мешочки, наполненные ароматическими травами. Такие

мешочки вышивались искусными швеями и обычно были красного цвета, который

надежно отпугивал злых духов.

Для предотвращения дурного влияния злых духов на детей применялись и другие

меры. В комнату, где спал ребенок, ставили метлу или конский хвост;

ребенок ночью будет спать спокойно и не станет кричать, если к дверям дома

прикрепить бумагу с заклинанием такого рода: «Владыка неба, владыка земли,

в моей семье ребенок кричит всю ночь. Почтенные прохожие, прочтите эту

надпись, и мое дитя будет спать до утра».

У молодой невестки было одно средство облегчить свое положение в семье —

родить сына. И вот она забеременела. Все ждут от нее сына, и сама она

мечтает родить мальчика. И о ужас! - на свет появляется девочка! Глаза

матери наполнены горькими слезами, она не смотрит на маленькое существо.

Свекровь в бешенстве, и даже муж, который вообще-то неплохо относится к

жене, выглядит печальным и озабоченным.

Если жена рожала только девочек, то она считалась виноватой перед мужем,

ибо обманула его надежды на продолжение рода. Неспособность жены родить

сына давала право мужу брать в дом наложницу - это разрешалось законами.

Рождение детей на благо родителей считалось основной целью брачной жизни и,

как думали верующие, обеспечивало старшему поколению загробный покой.

Однако среди всех членов семьи самыми бесправными были дочери. От них

требовалось не просто послушание, но беспрекословное повиновение.

С детских лет они должны были участвовать в любой домашней работе, помогая

в уборке, моя и чистя посуду. В подростковом возрасте их обучали шитью.

После того, как для девушки был выбран жених (как правило, это случалось

уже к двенадцати годам), будущая невеста обучалась той работе, которой

занимаются женщины из семьи жениха.

Девочкам не разрешалось предаваться играм и безделью. Им не разрешалось

общаться с соседскими мальчишками. А в подростковом возрасте запрещалось

играть и с мальчиками своей семьи. Запрет налагался на все самостоятельные

передвижения за пределами дома. Отлучки из дома были возможны только в

сопровождении кого-нибудь из членов семьи.

Воспитанием и обучением девочек в основном занимались женщины. Однако отцы

не должны были полностью оставаться в стороне. Именно на их плечах лежала

ответственность по воспитанию в дочерях так называемых "трех правил

подчинения": дома повиноваться отцу; в замужестве повиноваться мужу; во

вдовстве повиноваться сыну. Глава семейства отвечал и за воспитание у

дочери "четырех добродетелей", состоящих в соблюдении супружеской верности,

честности, скромности и усердия (63).

Что касается матерей, то в их обязанности, прежде всего, входила подготовка

дочерей к будущей замужней жизни. Это не ограничивалось только обучением

ведению домашнего хозяйства. Мать обязана была "сформировать достойный

облик" своей дочери в соответствии с представлениями китайцев об истинной

красоте. Кстати, нельзя не упомянуть, что ранние представления китайцев о

женской красоте существенно отличались от наших. Китайцы полагали, что

настоящей красавицей может быть только та девушка, которая выглядит как

слабая и хрупкая тростинка (гармония прямых линий).

Девочки в китайских семьях с самого их рождения считались "отрезанным

ломтем", так как после выхода замуж они навсегда уходили в семью мужа.

Возврат в свою семью был возможен только в случае смерти мужа.

Решение о замужестве дочери родители могли принять в любое время, даже еще

до рождения дочери. Мнение и желание будущей невесты никогда не

спрашивалось.

Как видно на процесс и результат воспитания детей огромное влияние оказала

смесь Конфуцианства и религиозного Даосизма, впрочем как и на любую другую

сторону жизни.

«Выданная замуж дочь, - гласила старая китайская пословица, - то же, что

вылитая вода», т. е. совершенно бесполезный для семейства человек. Только

мальчику суждено было до конца дней пребывать в неразрывной связи со своими

предками. Кроме того, родители рассчитывали получить поддержку в старости,

что особенно важно для бедных семей, где каждый работник вносил свой вклад

в благосостояние семьи, а женщина рассматривалась как нечто крайне

несовершенное и несамостоятельное. С самого рождения и до смерти, она была

под властью: отца, мужа, сына.

Д) Смерть и культ предков

Если первый долг китайца состоял в выражении признательности Небу, то

второй долг - в признательности предкам. Позднее Небо стало

рассматриваться, как предок всех живущих и второй долг стал первым. В

древнем Китае получили распространение самые различные формы культа, однако

особое значение приобрел и на протяжении многих веков сохранялся культ

предков, т. е. обожествление и почитание общего предка рода по мужской

линии.

О распространении культа предков говорил тот факт, что даже простые китайцы

большей части хорошо знали историю многих поколений своего семейства и

могли не только назвать имена прапрадедов, но и перечислить все дела,

дающие им право на память их потомства: обращая взоры в прошлое, к длинному

ряду своих предков, они, чувствовали себя бессмертными.

Умирал любимый и уважаемый человек, и это производило неизгладимое

впечатление на его близких. Им казалось, что покойный все еще находится с

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7