Исторический опыт реформаторской деятельности самодержавия в первой половине XIX в.

количеством заранее обученных солдат. Но эта цель не могла быть достигнута:

поселения стоили очень дорого, а поселяне не делались ни исправными

крестьянами, ни хорошими солдатами. Жестокое управление и трудности

"поселенной" жизни, где все подчинялось мелочным правилам и тягостному

надзору, озлобляли поселян и вели к постоянным волнениям, даже открытым

беспорядкам и бунтам. По этим причинам поселения не имели успеха и

продолжали распространяться лишь по упрямству Аракчеева, который убедил

государя в их пользе и приятности для населения.

Примерно с 1820 г. Александром стала овладевать странная апатия. Он

снова заговорил о том, что снимет с себя корону и уйдет в частную жизнь.

Все государственные дела постепенно сосредоточивались в руках Аракчеева.

Подобострастный перед царем, он был груб со всеми, кого не боялся, кто не

мог с ним посчитаться. Всеобщую ненависть к себе он сносил охотно и не без

самодовольства.

Доверившись Аракчееву, Александр погубил себя в общественном мнении. В

петербургском Гостином дворе купцы толковали о том, что государь забросил

дела, разъезжает по Европе, тратит большие деньги, а когда бывает дома, то

забавляется военными парадами.

Но не все было так просто, как казалось обывателям. Александр жил

сложной и непонятной для окружающих внутренней жизнью. Он был весь словно

соткан из противоречий. В нем уживались склонность к религиозному

мистицизму и любовь к шагистике, откровенная леность к занятиям и всегда

неутоленная жажда путешествий, заставившая его исколесить половину Европы и

половину России. Во время путешествий по России он заходил и в крестьянские

избы. «Сфинкс, не разгаданный до гроба» — так сказал о нем П. А. Вяземский.

Казалось, правда, что в последние годы жизни Александр пытался уйти в

религию, забыться на парадах и в поездках только для того, чтобы отвлечься

от двух преследовавших его мыслей. Одна из них была о том, что в его

царствовании уже ничего нельзя исправить, и оно не оправдывает убийства

отца. Вторая — о зреющем против него самого заговоре.

§4. Духовно-нравственная атмосфера после восстания декабристов

С воцарением Николая I в жизнь русского общества вошла долгая

«железная зима», которую лишь в последний год Крымской войны, когда умер

«незабвенный» император, сменила общественное оживление, названное тем же

Тютчевым «оттепелью». Русскому обществу пришлось встречать николаевскую

«зиму».

«Былое и думы» Герцена рисуют печальную картину: «Тон общества менялся

наглазно... Никто (кроме женщин) не смел показать участия, произнести

теплого слова о родных, о друзьях, которые еще вчера жали руку, но которые

за ночь были взяты. Напротив являлись дикие фанатики рабства, одни из

подлости, а другие хуже — бескорыстно. Одни женщины не участвовали в этом

позорном отречении от близких».

Хозяйка литературного салона, образованнейшая женщина своего времени,

А. П. Елагина благоговейно чтила имя Г. С. Батенькова. Сослуживец ее мужа,

А. А. Елагина, Батеньков стал близок всем поколениям семьи Елагиных —

Киреевских. (На следствии по делу декабристов Батеньков сказал о событиях

14 декабря: «Первый в России опыт революции политической».)

Салон Елагиной посещали Пушкин и Вяземский, Веневитинов и Языков,

Александр Тургенев и Владимир Одоевский, Чаадаев и Хомяков, Герцен и

Грановский, Константин Аксаков и Юрий Самарин, Огарев и Кавелин. Авдотья

Елагина переписывала и хранила сочинения Чаадаева, поощряла журнальные

начинания Ивана Киреевского, сочувственно следила за успехами молодой

московской профессуры. Грановский гордился ее дружбой. В тридцатые годы дом

Елагиных, «республика у Красных ворот», был средоточием умственной жизни

Москвы, здесь царили свободомыслие и терпимость, повсеместно забываемые в

разгар николаевской «зимы».

В атмосфере нравственного падения ярче вырисовывались личности,

воплощавшие в себе чувство достоинства и хранившие верность своим

принципам. Вольнодумец, арзамасский «Асмодей», князь П. А. Вяземский

открыто сочувствовал осужденным декабристам. Князь давно слыл либералом. В

1818 г. он служил в Варшаве, ему довелось переводить тронную речь

Александра I, сказанную при открытии польского сейма. Варшавская речь

содержала обещание распространить «правила свободных учреждений» на Россию.

Молодые «либералисты»— и Вяземский, и будущие деятели 14 декабря — поняли

ее как предвестие русской конституции. И обманулись. В последние годы

царствования Александра I Вяземский разуверился в конституционных

намерениях царя, вышел в отставку, очутился в опале. Дружеская близость со

многими декабристами не привела «Асмодея» в тайное общество, в успех

заговора он не верил. В августе 1825 г. князь писал Пушкину: «Оппозиция у

нас — бесплодное и пустое ремесло во всех отношениях».[14]

В историю русской общественности Вяземский вошел как «декабрист без

декабря».

Верность декабристам хранили избранные. Уделом других был путь, быстро

пройденный А. В. Никитенко. 1 января 1826 г. (дата первой записи в

дневнике) он проснулся в «скверном», расположении духа: «Ужасы прошедших

дней давили меня, как черная туча. Будущее представлялось мне в самом

мрачном, безнадежном виде». Никитенко жил на квартире декабриста Е. П.

Оболенского, учил его младшего брата. Он желал съехать с квартиры... В

августе 1826 г. Никитенко принимал поздравления: было напечатано его

студенческое рассуждение «О преодолении несчастий». Первое произведение

молодого литератора увидело свет в булгаринском «Сыне отечества». Бывший

крепостной «преодолел» несчастье 14 декабря. Никитенко тактично

приспосабливался к обстоятельствам, к людям, к идеям. Ординарный ученый и

второстепенный литературный критик, он был бы давно забыт, если бы не

дневник. Ему он доверял затаенные мысли об общественных нравах на

«Сандвичевых островах». На страницах дневника Никитенко словно сводил счеты

с режимом, которому покорился и который обрек его на молчание. Дневник —

свидетельство иллюзорности расчетов николаевских идеологов на единомыслие

русского общества.

После 14 декабря русское общество «обезлюдело», в нем произошли скорые

и губительные перемены. В чиновной среде процветали взяточничество и

казнокрадство, и борьба с ними была попросту невозможна.

В николаевском обществе чиновники преуспевали. В повседневном укладе

жизни по уровню доходов и культурным претензиям они стремились сравняться с

благородным сословием. Дворянский автор «Записок москвича» (1830) ворчливо

писал: «Теперь даже приказной из палаты или суда катается по Москве на

рысаках и иноходцах, модном плаще, поет романсы, аккомпанирует на

фортепиано и читает наизусть стихи Пушкина».[15]

Бюрократия служила твердой опорой престолу. В общественной жизни

дельцы канцелярий были благонадежны, слова «общественный долг», «служение

обществу» были им непонятны. Зависимость от усмотрения начальства,

отсутствие чувства чести, поддерживаемого в дворянстве, превращали их в

безропотных исполнителей.

Крамольные настроения среди студентов беспощадно карались, но

истребить их до конца не удавалось. В 1827 г. в университете был раскрыт

кружок братьев Критских; его членов признали «заговорщиками», которые

желали «сделать революцию», и жестоко наказали. Три брата Критских и

немногие их единомышленники действительно мечтали о продолжении дела

декабристов, говорили о конституции, читали вольнолюбивые стихи Пушкина и

Рылеева.

Надежды не были беспочвенны. Идеалы декабристов продолжали жить. В

начале 1830-х годов в университете возникли кружки Я. И. Костенецкого, Н.

С. Селивановского, А. И. Герцена — Н. П. Огарева, Н. В. Станкевича,

«литературное общество 11 нумера», в которое входил В. Г. Белинский.

Репрессии властей не достигали цели. Сбывалось предсказание князя

Вяземского о поколении, «валящем на сикурс».[16]

Глава III

§1. Николай I

[pic]

Эпоха реакции, наступившая после разгрома декабристов, была неразрывно

связана с личностью нового императора.)

В отличие от Александра, новый император был чужд конституционным и

либеральным идеям. Это был милитарист и материалист, с презрением

относившийся к духовной стороне жизни.

Обстоятельства воцарения Николая были очень смутны. Сам он с горем

писал брату Константину, что получил престол "ценою крови своих подданных".

Дело декабристов имело для молодого государя, как и для всего государства,

громадное значение. Оно оказало сильнейшее влияние на всю правительственную

деятельность императора Николая и очень отразилось на общественном

настроении его времени. (Поэтому-то дело декабристов пользовалось всегда

большою известностью, несмотря на то, что все его подробности составляли

государственную тайну). Император Николай во все свое царствование помнил

"своих друзей 14-го декабря" (так он выражался о декабристах). Лично

знакомый с их делом, сам участвуя в допросах и следствии, Николай имел

возможность вдуматься в обстоятельства дела.

Первое, что он вынес из своего знакомства с делом, было заключение о

неблагонадежном настроении всего вообще дворянства.

Очень большое количество людей, прикосновенных к революционным

"союзам", было поголовно из дворянства. Заметив это, император Николай был

склонен считать заговор сословным дворянским движением, охватившим все

круги и слои дворянства. Он поэтому не доверял дворянству и подозревал

дворян в стремлении к политическому господству в государстве. Править при

помощи и посредстве дворянского сословия, как правила, например, Екатерина

II, Николаи не хотел, страшась за полноту своей власти. Потому он

постарался создать вокруг себя бюрократию и править страною посредством

послушного чиновничества, без помощи дворянских учреждений и деятелей. Это

ему и удалось. При императоре Николае была очень усилена централизация

управления: все дела решались чиновниками в министерских канцеляриях в

Петербурге, а местные сословные учреждения обратились в простые

исполнительные органы для министерств.

С другой стороны, император Николай из дела декабристов убедился, что

желание перемен и реформ, которое руководило декабристами, имело глубокие

основания. Крепостное право на крестьян, отсутствие хорошего свода законов,

пристрастие судей, произвол правителей, недостаток просвещения, словом, все

то, на что жаловались декабристы, было действительным злом русской жизни.

Его нужно было исправить. Покарав декабристов, император Николай понял, что

правительство само должно было произвести это исправление и законным путем

начать реформы. К таким реформам Николай сразу же показал свою готовность -

под условием неизменности самодержавного строя, на который покушались

декабристы. Поэтому в начале правления императора Николая мы видим

оживленную правительственную работу, направленную на улучшение

администрации, суда и финансов и на улучшение быта крепостных людей.

Таким образом, молодой государь, мало подготовленный к делу управления

своим воспитанием, отличался, однако, большой энергией и любовью к

дисциплине. Из обстоятельств воцарения своего он вынес вместе с желанием

охранить самодержавие, также определенную склонность к бюрократической

форме управления. Вместе с тем он понял необходимость реформ и выразил

готовность их произвести. Но при том недоверии к дворянскому обществу,

какое у него образовалось вследствие заговора декабристов, Николай имел в

виду вести свои реформы без участия общественных сил, исключительно силами

бюрократии.

В ссылке погиб для общественной жизни цвет дворянской молодежи, и эта

утрата отразилась не только на настроении дворянства, но и на его силах.

Сословие оскудело людьми и само устранялось от общественной деятельности.

Между властью и обществом произошел таким образом как бы разрыв и

отчуждение. Конечно, это облегчило для императора Николая переход к

бюрократии, но в то же время дурно отразилось на силах самого

правительства. В своих начинаниях оно не встречало сочувствия и содействия

общества, а потому не всегда могло осуществлять свои хорошие намерения и

достигать своих добрых целей.

§2. Важнейшие внутренние мероприятия императора Николая I. Тотчас по

вступлении на престол император Николай устранил от дел знаменитого

Аракчеева и явил полное свое равнодушие к мистицизму и религиозному

экстазу. Настроение при дворе резко изменилось по сравнению с последними

годами Александрова царствования. К деятельности были призваны иные люди.

Снова получил большое значение Сперанский; во главе Государственного совета

был поставлен Кочубей, сотрудник императора Александра в годы его юности;

стали на виду и другие деятели первой половины царствования Александра.

Решимость императора Николая начать реформы сказывалась не только в речах

его, но и в мероприятиях. Одновременно с отдельными мерами в разных

отраслях управления, был в конце 1826 года учрежден под председательством

Кочубея особый секретный комитет (известный под названием "комитета 6-го

декабря 1826 года") для разбора бумаг императора Александра и вообще "для

пересмотра государственного управления". Работая в течение нескольких лет,

этот комитет выработал проекты преобразования как центральных, так и

губернских учреждений, а, кроме того, приготовил обширный проект нового

закона о сословиях, в котором предполагалось, между прочим, улучшение быта

крепостных. Из трудов комитета многое осталось без дальнейшего движения.

Закон о сословиях был внесен в Государственный совет и им одобрен, но не

был обнародован вследствие того, что революционные движения 1830 года на

Западе внушили страх перед всякою реформою. С течением времени лишь

некоторые меры из проектов "комитета 6-го декабря 1826 года" были

осуществлены в виде отдельных законов. Но в целом труды комитета остались

без всякого успеха, и реформа, проектированная им, не удалась.

Пока комитет обсуждал общий план необходимых преобразований,

правительство принимало целый ряд практических мер для улучшения разных

отраслей администрации и для упорядочения государственной жизни. Из таких

мер наиболее замечательны:

1) устройство отделений "собственной Его Величества канцелярии";

2) издание Свода Законов; 3) уничтожение ассигнаций; 4) меры для улучшения

быта крестьян и 5) меры в области народного просвещения.

1. Собственная Его Величества канцелярия существовала и до императора

Николая, но не играла заметной роли в управлении государством, служа личною

канцеляриею государя по делам, которые он брал в свое личное ведение. При

императоре Николае в личное ведение государя взято было столько дел, что

маленькая канцелярия очень разрослась и была поделена на четыре постоянных

отделения, сверх коих бывали еще и временные. Первое отделение канцелярии

продолжало заведовать теми делами, которые раньше составляли ее предмет, то

есть исполняло личные повеления и поручения государя, представляло государю

поступающие на его имя бумаги и объявляло по ним его решения. Второе

отделение было образовано (в 1826 году) с целью привести в порядок русское

законодательство, давно нуждавшееся в упорядочении. Третье отделение

канцелярии (также с 1826 года) должно было ведать высшую полицию в

государстве и следить за законностью и порядком в управлении и общественной

жизни. Чины этого отделения должны были "наблюдать, чтобы спокойствие и

права граждан не могли быть нарушены чьею-либо личною властью, или

преобладанием сильных, или пагубным направлением людей злоумышленных". С

течением времени надзор за законностью вообще перешел в надзор за

политическим настроением общества, и "третье отделение" заменило собою те

тайные канцелярии по политическим делам, которые существовали в XVIII веке.

Четвертое отделение было основано после кончины императрицы Марии Федоровны

(1828). Оно заменило собою канцелярию государыни по управлению теми

образовательными и благотворительными учреждениями, которые император Павел

по вступлении своем на престол (1796) передал в ведение своей супруги.

Совокупность этих заведений (институтов, училищ, приютов, богаделен и

больниц) впоследствии получила наименование "ведомства учреждений

императрицы Марии" в память основательницы этого ведомства. [17]

Император Николай все свое царствование держался обычая брать в свое

непосредственное управление те дела, успех которых его особенно

интересовал. Поэтому канцелярия императора Николая в государственном

управлении стала играть громадную роль.

2. Мы знаем, что в XVIII столетии попытки привести в порядок

действующее законодательство не удались. Не увенчались успехом и позднейшие

законодательные работы Сперанского. Тотчас по воцарении император Николай

обратил особое внимание на беспорядок в законах и поручил второму отделению

своей канцелярии дело кодификации. Составление законодательного кодекса

было вверено знаменитому Сперанскому, который сумел постепенно приобрести

полное доверие и привязанность Николая. Сперанский повел дело таким

образом, что сначала собрал все законы, изданные с 1649 года, то есть со

времени Уложения, а затем из этого собрания законодательного материала

составил систематический свод действующих законов. Такой способ работы был

указан самим императором Николаем, который не желал "сочинения новых

законов", а велел "собрать вполне и привести в порядок те, которые уже

существуют". В 1833 году труд Сперанского был закончен. Было отпечатано два

издания: во-первых, "Полное Собрание Законов Российской Империи" и, во-

вторых, "Свод Законов Российской Империи". "Полное Собрание" заключало в

себе все старые законы и указы, начиная с Уложения 1649 года и до воцарения

императора Николая.

Они были расположены в хронологическом порядке и заняли 45 больших

томов. Из этих законов и указов было извлечено все то, что еще не утратило

силы действующего закона и годилось для будущего свода. Извлеченный

законодательный материал был распределен по содержанию в известной системе

("Основные государственные законы"; "Учреждения"; "Законы о состояниях";

"Законы гражданские" и т. п.). Эти-то законы и были напечатаны в

систематическом порядке в 15-ти томах под названием "Свода Законов".

Так было завершено крупное и трудное дело составления кодекса. Оно

удалось благодаря исключительным способностям и энергии Сперанского, а

также благодаря упрощенному плану работы. Собрать и систематизировать

старый русский законодательный материал было, конечно, легче и проще, чем

заимствовать материал чуждый и согласовать его с потребностями и нравами

русского общества или же "сочинять новое уложение" на отвлеченных, еще не

испытанных жизнью принципах. Однако и более простой принятый при

императоре Николае, удался так блестяще лишь потому, что во главе дела был

поставлен такой талантливый и усердный человек, как Сперанский. Понимая все

трудности кодификации, Сперанский не удовольствовался тем, что было им

сделано для составления "Свода"; он предложил план устройства постоянных

работ над исправлением и дополнением Свода в будущем.

3. Император Николай наследовал от времени Александра большое

расстройство финансовых дел. Борьба с Наполеоном и действие континентальной

системы потрясли государственное хозяйство России. Усиленные выпуски

ассигнаций были тогда единственным средством покрывать дефициты, из года в

год угнетавшие бюджет. В течение десяти лет (1807-1816) было выпущено в

обращение более 500 миллионов рублей бумажных денег. Немудрено, что курс

бумажного рубля за это время чрезвычайно упал: с 54 копеек он дошел до 20

копеек на серебро и только к концу царствования Александра поднялся до 25

копеек. Так и укрепился обычай вести двоякий счет деньгам: на серебро и

ассигнации, при чем один серебряный рубль стоил приблизительно 4

ассигнационных. Это вело ко многим неудобствам. При расчетах продавцы и

покупатели обыкновенно условливались, какими деньгами (монетою или

Страницы: 1, 2, 3, 4