Государство Саманидов в Центральной и Средней Азии

особенно хаджиб-и-бузург. Начав свою карьеру с низов, такой тюркский гулям

в какой то момент своей военной карьеры переходил на положение

вольноотпущенного и становился в ряды привилегированных подданных.

Основной задачей тюркских гулямов была охрана власти правителя и его

дома внутри самого феодального государства. Однако гвардии приходилось

участвовать и в военных действиях против внешних врагов.

Наряду с гвардией, существовал другой род войск. По словам Ибн

Хаукаля, это войско составлялось “из свободных дехкан (из тех, кто знает

свое дом (дар), свое место, свою семью и своих соседей”. Из этих слов ясно,

что речь идет об ополчении, которое приводили с собой местные владетели,

сохранившиеся еще во многих областях Мавераннахра. Ибн Хаукаль подчеркивает

боевые качества этого ополчения, так как оно, по его мнению, состояло не из

черни (салики) и не случайных людей.

Во время несения военной службы, пишет Ибн Хаукаль, ополчение

получало хорошее довольствие и видело много забот о себе со стороны

правительства. Ополчение созывалась в случае грозившей стране военной

опасности или предпринимаемого похода, причем как говорит Ибн Хаукаль,

кроме получаемого ополченцами правительственного снабжения, они содержались

в какой-то мере и на собственные средства. Макдиси, описывая большую

полунезависимую область саманидского государства — Чаганиан, говорит, что

“оно поставляла около 10 тысяч воинов на своем содержании и на своих

лошадях”. Повидимому, все зависело от конкретной обстановки: в одних

областях доля местного снабжения была больше, а в других — меньше. В походе

же, надо думать, снабжение шло главным образом за счет государства.

Такова в кратких чертах система центрального и областного управления

в Мавераннахре при саманидах. Нельзя забывать, что централизация власти

происходила в обстановки феодального общества и государства, в состав

которого входил ряд полунезависимых владений. Макдиси пишет: “В том климате

(здесь: в той стране) все подчинены дому Саманидов и платят (ему) харадж,

за исключением эмира Седжестана (Сеистана), Хорезма, Гардж аш-Шара

(Гарчистана), Джузджана, Реста (Решта), Газны и Хутталяна”. Если к этому

прибавить, что харадж не платили также владетели Чаганиана и Исфиджаба, то

получится большая группа областей, числившихся в составе саманидского

государства, но фактически в весьма малой степени зависевших от его

правительства. Это обстоятельство очень подрывало авторитет центральной

власти и часто осложняло положение и в других городах и областях. Разные

местные владетели хотели видеть себя полными хозяевами своей земли.

Центробежные тенденции в конце концов оказались настолько значительными,

что подорвали, как мы увидим ниже, политическую мощь саманидского

государства. Это произошло как раз в тот период, когда военачальники

тюркской гвардии, сами ставшие к середине X в. крупными земельными

собственниками, перестали быть надежной опорой саманидской династии и

начали принимать активное участие в мятежах, направленные против нее.

5. Культурная жизнь в Мавераннахре в IX - X вв.

С правлением Саманидов связан большой подъем культурной жизни в

Хорасане и в Мавераннахре, когда Мерв, Бухара, Самарканд, Ургенч все более

приобретали славу культурнейших центров своего времени.

Выше мы видели, что арабское завоевание и насильственная исламизация

Средней Азии привели к победе совершенно чуждого местному населению

арабского языка в мусульманском богословии, в официально-чиновничьем мире и

в среде персидской, согдийской и хорезмийской аристократии. В аббасидское

время в городах почти все население вынуждено было считать себя

мусульманином[3]. Арабский язык применялся не только в проповеди и в

молитве, — на нем написано была вся богословская и юридическая литература

(фикх), поскольку последняя была неразрывно связана с богословием. В

канцеляриях безраздельно господствовал арабский язык. На нем писались все

бумаги, и человек, не знавший арабского языка, не мог стать чиновником.

Характернее же всего то, что даже местная аристократия, когда-то так

сопротивлявшаяся арабам, самим ходом жизни вынуждена была знать арабский

язык не хуже своего родного языка ради получения и сохранения

привилегированного положения.

Арабский язык, по настоянию завоевателей-арабов, применялся в

культурной жизни и научной работе; на нем писались научные труды.

Таджикский язык начал отвоевывать себе позиции в литературе только в

Х в. Истахри, составивший в 30-х годах Х в. свое географическое сочинение,

упоминает, что в Бухаре, наряду с согдийским языком, был еще язык “дари”,

под которым и нужно понимать литературный язык саманидского времени.

Табари отмечает, что еще в первой половине VIII в. во владениях

Балха, а также Хутталяна, таджикский языком[4], пользовались в качестве

литературного. Табари рассказывает, что когда известный арабский наместник

Асад ибн Абдулла[5] был разбит во время своего похода в Хутталян, местная,

повидимому балхская молодежь сочинила насмешливое четверостишие,

посвященное бежавшему полководцу. Четверостишие это, включенное в текст

Табари, написана на языке “дари”. Этот же язык “дари” был распространен в

Хорасане и других областях Ирана. Таджикский литературный язык перенял свой

алфавит от арабской письменности, порвав с почти изжитой к тому времени

согдийской и пехлевийской письменностью.

Многие представители согдийской династии покровительствовали

литературе, поэзии, наукам, изобразительным искусствам и архитектуре.

Наиболее оживленным в культурном отношении городом при саманидах

была Бухара. Сам Ибн Сина именно здесь, в одной из книжных лавок, нашел

нужное ему сочинение Фараби, которое помогло ему получить ясное

представление об учение Аристотеля.

Славилась саманидская Бухара и своей библиотекой, находившейся в

эмирском дворце. Ибн Сина имел возможность работать в этой библиотеке,

получив на то разрешения от эмира Нуха ибн Мансура (976 — 997 гг.) . В

своей автобиографии Ибн Сина дает ее краткое описание. Библиотека занимала

ряд комнат. В каждой комнате хранились рукописные книги по какой-нибудь

специальной отрасли: в одной комнате — по мусульманскому праву, в другой —

произведения поэтов и т.д. Хранились рукописные книги в сундуках. Бухарская

библиотека имела в то время в Передней Азии только одну соперницу —

библиотеку во дворце буидского правителя Адуд ад-Даула (949-983 гг.) в

Ширазе, описанную арабским географом Макдиси.

Ширазская библиотека размещалась в худжрах (комнатах), расположенных

вдоль большой библиотечной залы. Как и в Бухаре, рукописные книги здесь

группировались по отраслям, каждой из которых отведено было специальное

хранилище. Преимущество Ширазской библиотеки состояло в том, что книги

хранились здесь на специальных полках, а не в сундуках, как в Бухаре.

6. Литература в Бухаре.

Особенного расцвета при саманидах достигла поэзия.

Придворная поэзия на таджикском языке, развивавшаяся в Бухаре при

Саманидах, в основном выросла из народной литературной традиции и

фольклора. Наряду с фольклором и традиционной литературой широко

развивалась такая форма поэтического произведения как касыда — хвалебная

ода в честь своего покровителя. Это была как бы оплата за получаемое от

него поэтом постоянное содержание или просто поддержку.

Сущность придворной касыды в основном сводилась к идеализации

воспеваемого лица. Эмир в изображении касыды — необыкновенный человек,

наделенный высшими качествами — храбростью, мудростью, добротой и т.д.

Гением литературного жанра касыды в саманидскую эпоху был таджик

Рудеки, слепой бухарский поэт. По одним данным, имя свое он получил от

селения Рудек, находившегося в области горного Зеравшана[6] . По другим

данным, имя Рудеки связано с музыкальным инструментом “руд” (уменьшенная

форма “рудек”), которым в совершенстве владел слепой поэт.

Рудеки происходил, повидимому, из бедной семьи. Рано научился он

играть на руде и петь. Его слава дошла до Бухары, и саманидский эмир Наср

ибн Ахмед (914-943 гг.) пригласил его к себе в число придворных музыкантов

и поэтов. “Если кого следует поставить в мире за поэтический талант во

главе поэтов, то это Рудеки, — писал поэт XI в. Устад-и-Рашиди. — Я

сосчитал число его стихов, и их оказалось свыше миллиона трехсот тысяч”.

До нашего времени из всего поэтического богатства Рудеки дошло лишь

небольшое число мелких фрагментов. Однако даже и эти крупицы дают полное

представление о разнообразие и силе его таланта.

Одним из замечательных произведений Рудеки, дошедших до нас, является

касыда, посвященная Бухаре.

Рудеки писал не только касыды. Среди дошедших до нас фрагментов

имеются шедевры, говорящие об исключительной силе чувства, глубокое правда

жизни, которыми были проникнуты произведения поэта. Особенно любил он

воспевать радость жизни, но откликался и на темы горя и страдания.

Характерной чертой творчества Рудеки было совершенство его языка,

который он стремился очистить от всяких элементов арабизма. Рудеки принято

называть отцом таджикской поэзии.

Талантливым учеником Рудеки был Шахид Балхи, умерший раньше своего

великого учителя. Жизнь его сложилась не так благоприятно, как у Рудеки.

Среди замечательных, несомненно гениальных поэтов, писавших на

таджикском языке, был Дакики. Дакики, писавший в конце Х в., в царствовании

Нуха ибн Мансура (976-997 гг.), положил начало составлению “Шах-намэ”

(“Книга царей”), где должна была найти отражение эпическая история Ирана и

Средней Азии до арабского завоевания. Дакики умер слишком рано, и ему не

удалось даже развернуть, как следует, своей работы. Но дело Дакики не

умерло, и то, что не удалось сделать ему, завершил великий Фердоуси в

начале XI в., уже в царствование Махмуда Газневи (998-1030 гг.)

Мировоззрение Фердоуси целиком сложилось на культурных традициях

саманидской эпохи. Абулкасим Фирдоуси родился в 934 г. К написанию своей

поэмы он приступил, когда ему было 37 лет, а закончил он ее уже в глубокой

старости, 71 года от роду. “Шах-намэ” представляет собой поэтически

изложенную, героическую историю Ирана и Средней Азии от глубокой древности

и до завоевания арабами сасанидского государства в VII в. Работая над “Шах-

намэ”, Фердоуси использовал не только официальные хроники, составленные еще

в сасанидское время, не только исторические повествования, но, в первую

очередь, богатейший фольклорный материал, хранящийся в памяти народа, к

которому постоянно возвращалась его творческая фантазия. Одной из

замечательных особенностей великого творения Фердоуси является почти полная

свобода его от элементов арабизма.

7. Наука при Саманидах в IX - X вв.

Наука при саманидах также достигла большого расцвета. Ислам,

насильственно насажденный среди большей части покоренных арабами народов,

вплоть до конца саманидской эпохи не смог преодолеть научных традиций,

корнями своими уходивших в античность и в древние культуры Средней Азии, —

особенно Хорезма, а также Вавилона, Ирана и Индии.

В течении IX и X вв., сначала в обстановке аббасидского халифата, а

потом государств тахиридов, саманидов и буидов, сосуществовало два мира —

официальный мир мусульманского богословия со все растущими тенденциями

мракобесия и мир научного познания, большинство представителей которого

старались не вступать ни в какие конфликты с исламом, считая, что ученные —

не богословы и должны заниматься делом, совершенно посторонним религии.

Едва ли случаен тот факт, что лучшие ученые IX-X вв., писавшие на

арабском языке, вышли из Средней Азии. Вспомним таких выдающихся

математиков, как Абуджафар ибн Муса ал-Хорезми и Ахмед ал-Ферганий, из

которых, как показывают их имена, один был выходцем из Хорезма, другой — из

Ферганы.

С именем Хорезми связана большая научная работа в обсерватории халифа

Мамуна (813-833 гг.), находившейся в квартале Шамасийя в Багдаде. Имя

Хорезми, в связи с переводом на латинский язык его сочинения по алгебре,

прочно вошло в историю науки, не только как астронома. В Европе имя “ал-

Хорезми” искажено было в “Алгоритми” и в термине “алгоритм”[7] дошло до

наших дней.

Время Саманидов породило таких гигантов мысли, как Фараби, Абуали ибн

Сина (Авиценна) и Беруни.

С именем Абунасра ал-Фараби (умер в 950 г.), среднеазиатского тюрка

по происхождению, связаны высшие достижения восточной философии. Фараби

хотя и признавал бога, но вместе с тем разработал идею о вечности материи

и, тем самым, о несотворенности мира. Эта идея находилась в резком

противоречии с основами ортодоксального ислама. Да и само понятие бога у

Фараби, как и у его продолжателей, например, у великого Ибн Сины, не могли

не встретить резкого осуждения в рядах мусульманского духовенства.

С точки зрения истории культуры, большой интерес представляет

жизнеописание Ибн Сины, в основном изложенное в его автобиографии. Ибн Сина

родился в селении Афшана, вблизи Бухары, в семье финансового чиновника.

Отец его, родом из Балха, был человеком культурным и имел связи среди

исмаилитски настроенных людей, которые в те времена в Бухаре встречались по

преимуществу, среди саррафов — менял.

Еще в детстве Ибн Сина приехал вместе с отцом из Афшаны в Бухару.

Здесь он рано познакомился с греческой философией, геометрией и индийским

счетом. Когда Ибн Сина был ещё совсем юным, в Бухаре появился некий

Абуабдулла ан-Натали, образованный, но ограниченный человек. Отец Ибн Сины

поселил его у себя дома, желая использовать его как учителя для своего

старшего сына. Повидимому, степень воздействия этого учителя на своего

ученика была невелика, так как в автобиографии Ибн Сина не без

пренебрежения говорит о своих учителях. Таким образом, Ибн Сина в известной

мере может быть назван самоучкой.

Юные годы его прошли в Бухаре, в царствование Нуха ибн Мансура (976-

997 гг.) и Мансура II (997-999 гг.). Если в Бухаре того времени выдающиеся

ученые отсутствовали, то там было много образованных, культурных людей.

Приступив к изучению сочинения, заключавшего изложение основ

аристотелевской метафизики, Ибн Сина“, как рассказывает он об этом в

автобиографии, убедился, что он его не понимает. Прочтя это сочинение до 40

раз, зная его почти наизусть, он вместе в тем ни на шаг не продвинулся в

его понимании. Однажды вечером, проходя по книжному базару в Бухаре, как он

имел обыкновение делать это весьма часто, Ибн Сина за три дирхема купил

книгу Абдунасра ал-Фараби — комментарии к “Метафизике” Аристотеля. Для Ибн

Сина это явилось целым откровением. По его собственному признанию, Фараби

открыл ему глаза на Аристотеля.

Научные интересы Ибн Сины и его знания развивались в двух

направлениях — в медицине и в философии. К семнадцати годам он стал

сложившимся ученым, обладавшим огромным запасом знаний в этих науках , и

уже пользовался большим авторитетом как врач. Однажды его пригласили во

дворец к серьезно заболевшему Нуху ибн Мансуру, и он удачно вылечил эмира.

В знак признательности тот разрешил молодому ученому пользоваться дворцовой

библиотекой.

Годы напряженного учения Ибн Сины совпали с самыми тяжелыми годами в

истории саманидского государства. Известно, что караханиды нанесли свой

главный удар саманидам в 992 и 999 гг., когда ими оба раза была захвачена

Бухара. Ибн Сина стал свидетелем полного бессилия саманидского

правительства, его неспособности спасти свое государство от падения. Осенью

999 г. илек-хан Наср занял Бухару, не встретив сопротивления. Наступившая в

первые годы правления новой династии анархия напугала Ибн Сина, и он ушел

ко двору хорезм-шаха в Ургенч, где, как он слышал, находилось немало

выдающихся ученых, которым власти в известных целях покровительствовали.

Арузи ас-Самарканди приводит некоторые данные из жизни Ибн Сина в

Ургенче.

Ургенч, в то время столица объединенного Хорезма, представлял собою

богатый и культурный город. Хорезмшахом тогда был Абулаббас Мамун (999 -

1016 гг.), человек образованный и культурный, покровительствовавший ученым

, поэтам и художникам. Арузи ас-Самарканди приводит имена замечательных

людей, составлявших культурное окружение хорезмшаха. Здесь находились ,

кроме Ибн Сины, Абусахл Масихи — философ, Абулхайр ал-Хаммар — крупный

медик, Абунаср Арран — выдающийся математик, Абурайхан ал-Бируни,

впоследствии ставший самым крупным ученым XI в. Нечего и говорить, как

благотворно было для Ибн Сины пребывание, хотя и кратковременное, в

Ургенче.

Ибн Сина формировался как ученый на почве среднеазиатской культуры.

Дальнейшее его скитания по городам Ирана и Хорасана (Абиверд, Гурган, Рей,

Казвин, Хамадан, Исфаган и снова Хамадан) расширили его кругозор, обогатили

его жизненный опыт. В трудных условиях господства реакции, подвергаясь

преследованиям со стороны мракобеса Махмуда Газневи, неустанно продолжает

он свою научную работу. Ему не страшна была и тюрьма. Он, служивший в

качестве визиря правителя Хамадана Шамсуддавля, впоследствии был обвинен

сыном правителя Хамадана в том, что находился в общении с правителем

Исфагана, и был посажен в крепость. Однако и здесь он не прерывал свою

деятельность; усиленно работая, он закончил важный раздел своего известного

труда “Китаб уш-Шифа” (Книга исцеления”), посвященной логике. Измученный

тяжелыми условиями жизни Ибн Сина умер в 1037 г. в Хамадане, где он и

похоронен.

Передовые философские мысли Ибн Сина и его взгляды по

естественнонаучным вопросам были материалистическими. Хотя философия Ибн

Сины составляет целую эпоху в развитии прежде всего восточной философии,

однако главное значение научной деятельности Ибн Сины заключается в его

трудах по медицине. Как ни велико в истории философии значение “Китаб аш-

Шифа” (“Книга исцелений”), мировую славу создал ему все же его классический

сводный труд по медицине “Китаб ал-канун фи-т-тиб” (“Канон врачебной

науки”).

Величайшая заслуга Ибн Сины перед наукой заключается в том, что он не

только обобщил достижения научной мысли предшествующих эпох, но и на

основании своего опыта и наблюдений двигал средневековую науку вперед.

Без среднеазиатского периода жизни, без Бухары и Ургенча, Ибн Сина не

смог бы стать впоследствии великим ученым и написать свои труды. Сам Ибн

Сина большое значение придавал дням своей юности, когда слагалось его

исключительное дарование.

При дворе Саманидов большое внимание уделялось истории и географии. В

Мавераннахре наблюдался значительный интерес к многочисленным сочинениям по

истории и географии.

Мадаини, Белазури, Табари, Ибн Мискавейх и другие были популярными

историками той эпохи.

8. Архитектура, орнаментальное и изобразительное искусство

при саманидах в Мавераннахре.

Большого расцвета достиг Мавераннахр при саманидах также в области

архитектуры и изобразительных искусств. Достаточно назвать только мавзолей

над могилой Исмаила Самани в Бухаре (начало Х в.) и так называемую

афрасиабскую поливную керамику IX-X вв., чтобы у каждого человека,

знакомого с историей искусства в Средней Азии, возникли образа этих

замечательных произведений художественного творчества. Не будет

преувеличением сказать, что мавзолей Исмаила Самани — лучший архитектурный

памятник Х в. на Переднем и Среднеазиатском Востоке. Что же касается так

называемой “афрасиабской” керамики, то иметь хотя бы небольшие собрание ее

домогаются лучшие музеи мира.

В силу чисто климатических условий, архитектура Средней Азии,

развивалась на базе использования пахсы (битой глины), сырцового и жженого

кирпича в качестве строительного материала и ганча (алебастра) как

связующего элемента. В саманидское время, так же как и в предшествующие

века, сырцовый кирпич играл в постройках монументального типа преобладающую

роль, хотя все большое значение приобретал и жженый кирпич. Дерево также

занимало большое место в строительстве жилых домов (каркасная основа) и

зданий общественного значения — дворцов, мечетей, медресе (колонны, потолки

и т.д.).

В основу зодчества в эпоху Саманидов легла многовековая строительная

практика народов Средней Азии, достигнутая при возведении зданий главным

образом из сырцового материала.

По сравнению с предшествующим временем, при саманидах произошли

перемены и в самой конструкции построек. Среди монументальной архитектуры

все большее значение стали приобретать здания центрального типа — куб,

перекрытый куполом. Лучшим образцом такого архитектурного решения является

уже упомянутый прекрасный мавзолей над могилой Исмаила Самани в Бухаре,

сложенный целиком из жженого кирпича. Квадратное в плане здание перекрыто

куполом. Переход от квадрата к восьмиграннику проведен с помощью

стрельчатых парусов. Вместе с тем мавзолей представляет собой

четырехфасадную постройку, так как у него все четыре стороны являются

фасадами. Декоративно все они обработаны одинаково.

Во многих деталях саманидские архитектурные памятники далеко отошли

от прежних приемов перекрытия посредством ступенчато-арочных парусов,

которые были широко распространены в Согде и Хорезме в раннеарабское и,

особенно, в доарабское время, хотя продолжали существовать и в

послесаманидское время.

При саманидах культурные связи Мавераннахра простирались весьма

далеко. Имеется известие, что, когда в Бухару в царствование Насра ибн

Ахмеда (914-943 гг.) приехала в качестве невесты его сына Нуха ибн Насра

китайская принцесса, она привезла с собой художника, который написал

иллюстрацию к таджикскому переводу “Калилы и Димны”, сделанному Рудеки с

арабского перевода прославленного Ибн Мукаффы.

У изобразительного искусства в эпоху ислама оказался могущественный

соперник — искусство орнаментальное, особенно поощрявшееся ханифитским

мусульманским духовенством. Выше нами подчеркивалась борьба в Х в., при

саманидах, научного мышления, продолжавшего традиции античной философии и

науки, с мусульманской ортодоксией, несущей мракобесие и исключающей

научное сознание. Так было при саманидах и с изобразительным искусством.

Оно не было убито, несмотря на победу орнаментального искусства, и

продолжала существовать, хотя и не играла прежней роли. Более всего

орнаментика преуспела в области резьбы по штуку и глине.

Высокого расцвета орнаментальное искусство достигло в древнем

Термезе. Древний Термез — это настоящее царство орнаментального искусства,

достигшего наивысшего расцвета в технике резьбы по штуку и декартровке

внутренних стен дворца при сельджуках в XI-XII вв.

Весьма ценен сохранившийся фрагмент резьбы по штуку на стенах мазара

Хакима Термези. Здесь представлены своеобразные, напоминающие

самаркандские, композиции из стилизованных трилистников.

Лучшим памятником этой художественной техники для саманидского

времени является замечательная алебастровая панель, найденная на Афрасиабе.

Совершенно особое место в прикладном искусстве не только

Мавераннахра , но и всего Переднего и Среднеазиатского Востока, занимает

так называемая “афрасиабская” керамика, которая является высшим

художественным выражением определенного стиля и определенной керамической

техники, распространенной в IX-X вв. по всей долине Зеравшана население в

эпоху Саманидов по-прежнему любило пользоваться поливной и неполивной

глиняной орнаментированной посудой. В настоящее время лучшие образцы этой

посуды, собранные главным образом на Афрасиабе, хранятся в Самаркандском

музее, Государственном Эрмитаже.

Поливную посуду можно разделить на две большие группы по признаку

фона — белофонную и краснофонную, покрытую белым или красным ангобом.

Запреты ислама, поставившие изобразительное искусство в весьма

стесненное положение, все же не могли окончательно уничтожить его традиции.

Подглазурная роспись на посуде в саманидское время получила особое

развитие, отличаясь строго нарисованным орнаментом и блеском глазури.

Саманидская поливная керамика многообразна, и мы привели лишь

несколько типов ее, наиболее популярных ныне в музейных собраниях,

посвященных культуре и искусству Востока, в частности Средней Азии.

9. Саманиды и ислам.

Одной из характерных черт эпохи Саманидов является развитие в

Мавераннахре мусульманской идеологии. в этом деле большая заслуга

принадлежит ученым-теологам ислама. Благодаря им столица государства —

Бухара превратилась в один из центров ислама на Востоке. Здесь был построен

ряд выдающихся мечетей, в том числе соборная мечеть Бухары, ханака — приюты

для странствующих суфиев, намазгох — специальная мечеть для приезжих. К

тому времени относится и строительство первого духовного учебного заведения

— медресе в Бухаре. Одно из самых ранних медресе Бухары располагались в

махалле Дарвазаи Мансур, недалеко от эмирских бань.

Исламской идеологии, считавшейся основой духовной жизни государств,

покровительствовали известные ученые-теологи, или устоды (наставники).

Позже их стали называть шейх ул-исламами. Саманиды придавали большое

значение идеологии ислама. Для строительства соборной мечети, медресе и

ханаки отводились лучшие места в городе, выделялись крупные средства.

Расширялись площади земель, принадлежащих религиозным учреждениям,

появилась еще одна новая форма землевладения — вакуф. Например, все

поливные земли, прилегающие к селению Афшана, были переданы эмиром Исмаилом

учащимся бухарского медресе в вакуф. Доходы с этих земель шли на жалованье

не только слушателям медресе, но и преподавателям — мударрисам. Земли,

прилегающие к Регистану и известные под названием Даштак, эмир передал в

вакуф бухарской соборной мечети. Эти земли были куплены им у некоего

арабского военачальника Хасана ибн Мухаммада Талута за 10 тысяч дирхемов.

Несомненно, в результате таких государственных мероприятий площади вакуфных

земель увеличились, укрепилось хозяйство духовных учреждений.

10. Караванная торговля.

Развитие в IX - X веках сельского хозяйства и городского ремесла, в

свою очередь, способствовало расширению внутреннего и внешнего рынка. В

этот период особенно оживилась внешняя торговля. Большой караванный путь

шел из Багдада в Китай через Хамадан, Нишапур, Мерв, Амуль, Бухару,

Самарканд, Шаш, Тараз, Кулан, Мерке, Баласагун, Суяб, южное побережье Иссык-

Куля и Восточный Туркестан. Особенно оживленными были: южное ответвление

этого пути, идущий через Фергану, северное — через Хорезм вдоль Волги до

Булгара. Чтобы обеспечить караваны водой и удобными местами для ночлега, в

степи через определенное расстояния рыли колодцы и строили рабаты. В

городах и крупных селениях вдоль караванных путей имелись караван-сараи.

Здесь были комнаты для купцов, караванщиков, их слуг и путешественников,

склады для товаров и помещения для коней и верблюдов. Для обеспечения

безопасности в пути, особенно там, где караваны чаще всего подвергались

нападению разбойников, их сопровождали вооруженные отряды.

В Х веке внешней торговле широко использовались обменные чеки. Чтобы

не возить с собой большое количество денег, купцы сдавали их саррафу

(меняле) и получали взамен соответствующий документ — чек. Прибыв в

назначенный город, купец обменивал чек на указанную в нем сумму денег.

Слово “чек” означало доверие, и в то время оно употреблялось в этом смысле.

Большое значение в обеспечении кочевников-скотоводов продукцией

земледелия и ремесла имел северный путь. Этим путем из Мавераннахра и

Хорезма в степь огузов, южную Сибирь и Монголию отправляли хлопчатобумажную

ткань, одежду, сбруи, луки и стрелы, мечи, ювелирные изделия, утварь,

лекарства, сухофрукты, кунжутное и льняное масло и многие другие товары. Из

Сибири возили скот и продукцию скотоводства, дорогие меха. Из Ферганы через

Узген в Кашгар и Китай шло цветное стекло, поливная керамическая посуда,

одежда, сбруя, фрукты, лошади, а также драгоценности и оружие, привезенные

с запада. Из Китая, в основном, вывозили шелк, парчу и фарфоровую посуду.

Среднеазиатские купцы обеспечивали шелком, шелковыми и хлопчатобумажными

тканями, серебром почти все страны Среднего и Ближнего Востока. Кроме того,

они возили шерсть, войлок, меха, верблюдов, крупный рогатый скот, овец,

сухофрукты и невольников.

В IX-X веках большое значение в торговых отношениях государств

Саманидов со странами Восточной Европы имела караванная торговля с

булгарами и хазарами, жившими в верховьях и среднем течении Волги. Из

Мавераннахра и Хорезма сюда завозили рис, сухофрукты, орехи, касторовое

масло, вяленую рыбу, бузу (алкогольный напиток), сладости, хлопок, шелковые

и хлопчатобумажные ткани, парчу, сукно, ковры и покрывала, замки, луки и

стрелы, лодки, серебряные дирхемы, а также товары, привезенные из Китая,

Индии, Ирана, Малой Азии, Ирака и других стран.

Из Булгара и Хазарии в обмен получали драгоценные меха (куницы,

бобра, хорька, лисицы), воск, свечи, бересту и кору белого тополя,

пыжиковые шапки, рыбий клей и зубы, кожаные булгарские щиты, невольников,

охотничьих птиц, мед. Во внешней торговле широко использовались серебряные

дирхемы, отчеканенные в государствах Саманидов и Тахиридов.

В обороте находилось огромное количество монет из драгоценных

металлов. На внутреннем рынке была в обращение мелкая медная разменная

монета фельс, а в международной торговле — серебряные дирхемы “исмаили” и

золотые динары. Медные монеты имели право чеканить и центральные и местные

правители, как члены правящей династии, так и крупные дехкане-иктадары.

Золотые динары (эпизодически) и серебряные дирхемы чеканили только от имени

верховного государя Саманидов на монетных дворах Шаша, Самарканда, Бухары и

Мерва. Были еще особые саманидские серебряные дирхемы под названием

“мухаммади”, “мусейаби” и “гитрафи”, по внешнему виду напоминавшие древние

сасанидские драхмы. Эти монеты имели, как правило, пониженное содержание

драгоценного металла и использовались на внутреннем рынке. Зато полновесные

дирхемы “исмаили” расходились очень широко, о чем свидетельствуют

многочисленные находки целых кладов саманидских монет на территории России,

Прибалтики и восточной Европы.

11. Падение государства Саманидов.

Политическая обстановка в государстве Саманидов особенно обострилось

в годы правления Нуха ибн Насра (943-954). Мятежники во главе с дядей эмира

— Ибрахимом Ахмадом в 945 году захватили власть с помощью крупного

чаганианского дехкана Абу Али Чагани. Недовольная Нухом дворцовая гвардия

поддержала Ибрахима. Эмир был вынужден бежать в Самарканд. Однако после

ухода Абу Али из Бухары Нух ибн Наср вновь завладел троном, наказав

мятежных родственников. Ему удалось договориться с Абу Али, назначив его

правителем Чаганиани, а в 952 году — правителем всего Хорасана.

В годы правления преемники Нуха — Абд ал-Малика (954-961) усилилось

влияние военачальников тюркской гвардии, в руки которых практически перешло

все управление государством. Во дворце эмира большими правами пользовался

великий хаджиб гвардии Алп-тегин. Его влияние было настолько велико, что

без согласия хаджиба эмир не мог назначить придворных. После смерти Абд ал-

Малика начались новые волнения в Бухаре. Восставшие жители столицы в 961

году подожгли и разграбили эмирский дворец.

Последующие десятилетия характеризуются дальнейшим усилением

дворцовой борьбы и мятежей крупных дехканов и местных правителей. В этот

период многие области Саманидского государства, особенно к югу от Амударьи,

превращаются в самостоятельные владения. Центральная власть ослабеет.

Доходы, поступающие в казну государства, сокращаются. При таком положении

государство Саманидов уже не могло противостоять нападениям извне.

-----------------------

[1] В ту эпоху термин “кедхуду” имел несколько узких значений: он

употреблялся и в значение “хорошего хозяина”, каковым должен был быть хаким

в своей области.

[2] Это рационалистическое направление в исламе стремилось связать

философию с мусульманским богословием и хотело рационалистически осмыслить

то, что ортодоксальные толки требовали принять на веру, без всякого

объяснения.

[3] В городах Мавераннахра имелись и представители других религий - общины

христиан манихеев и зороастрийцев, однако они составляли незначительное

меньшинство населения.

[4] Табари, конечно, не применяет термина “таджикский”.

[5] Асад ибн Абдулла дважды был наместником Хорасана, первый раз в 723-727

гг., второй - 735-738 гг.

[6] Самани говорит, что магила Рудеки была в селение ПянджРудек, в районе

Самарканда. В верхнем течении р. Кштут до сих пор существует селение Пяндж

Рудек, который местные иаджики считают родиной великого поэта.

[7] Решение задачи по строго определенному методу.

Страницы: 1, 2