Диссидентское движение и самиздат конца 60-70-х гг.

Союз. Так сформировалось явление, получившее сначала среди правозащитников

название «тамиздат», роль которого в спасении интереснейших произведений

отечественной литературы и общественной мысли еще предстоит понять.

Усиление репрессий против правозащитников в 1968-69 гг. вызвало к

жизни совершенно новое для советской политической жизни явление - создание

первой правозащитной ассоциации. Она была создана в 1969 г. Началась она

традиционно, с письма о нарушении гражданских прав в СССР, правда,

отправленного нетрадиционному адресату - в ООН. Авторы письма объясняли

свое обращение следующим образом: «Мы обращаемся в ООН потому, что на наши

протесты и жалобы, направляемые в течение ряда лет в высшие государственные

и судебные инстанции в СССР, мы не получили никакого ответа. Надежда на то,

что наш голос будет услышан, что власти прекратят беззакония, на которые мы

постоянно указывали, надежда эта истощилась». Они просили ООН «защитить

попираемые в Советском Союзе человеческие права». Письмо подписали 15

человек: участники подписантских кампаний 1966-1968 гг. Татьяна Великанова,

Наталья Горбаневская, Сергей Ковалев, Виктор Красин, Александр Лавут,

Анатолий Левитин-Краснов, Юрий Мальцев, Григорий Подъяпольский, Татьяна

Ходорович, Петр Якир, Анатолий Якобсон и Генрих Алтунян (Харьков), Леонид

Плющ (Киев). Инициативная группа писала, что в СССР «...нарушается одно из

самых основных прав человека - право иметь независимые убеждения и

распространять их любыми законными способами». Подписавшие заявили, что

образуют «Инициативную группу защиты прав человека в СССР» (ИГ).

Деятельность ИГ сводилась к расследованию фактов нарушения прав человека,

требованиям освобождения узников совести и заключенных в спецбольницах.

Данные о нарушениях прав человека и количестве заключенных отправлялись в

ООН и на международные гуманитарные конгрессы. Международной лиге прав

человека. ИГ просуществовала до 1972 г. К этому времени 8 из 15-ти ее

членов были арестованы. Деятельность ИГ прервалась в связи с арестом летом

1972 г. ее лидеров П.Якира, В.Красина.

Опыт легальной работы ИГ убедил остальных в возможности действовать

открыто. В ноябре 1970 г. в Москве был создан Комитет прав человека в СССР.

Инициаторами были Валерий Чалидзе, Андрей Твердохлебов и академик Сахаров,

все трое - физики. Позже к ним присоединился Игорь Шафаревич, математик,

член-корреспондент АН СССР. Экспертами Комитета стали А.Есенин-Вольпин и

Б.Цукерман, корреспондентами - А.Солженицын и А.Галич. В учредительном

заявлении указывались цели Комитета: консультативное содействие органам

государственной власти в создании и применении гарантий прав человека;

разработка теоретических аспектов этой проблемы и изучение ее специфики в

социалистическом обществе; правовое просвещение, пропаганда международных и

советских документов по правам человека. Комитет занимался следующими

проблемами: сравнительный анализ обязательств СССР по международным пактам

о правах человека и советского законодательства; права лиц, признанных

психически больными; определение понятий «политзаключенный» и «тунеядец».

Возникшее внутри СССР диссидентство могло рассчитывать тем не менее на

международную симпатию и поддержку. На Западе и, особенно в США сразу же

поняли, какую выгоду можно извлечь из него. Сильный идеологический заряд

холодной войны, публичные дискуссии на тему «разрядки» подпитывали взаимное

притяжение Востока и Запада, несмотря на водораздел между ними. Наиболее

активные диссиденты знали, что они могут найти за рубежом помощь и

поддержку: отправляемые ими за границу сочинения публиковались, а затем

через курьеров тайком переправлялись обратно в СССР. К уже существующему и

никак не приостанавливающему свою деятельность «самиздату» прибавился

«тамиздат», а с появлением новых технических возможностей еще и

«магнитиздат», то есть записанные на магнитофонные пленки запрещенные песни

и передачи. Соответственно, и средства политической борьбы стали

разнообразнее. С другой стороны, на Западе росло понимание происходящих в

советском обществе процессов. В СССР по служебным делам или в результате

обменов, поощряемых политикой разрядки, проживало все больше иностранцев.

Все более оснащенными и солидными становятся занимающиеся Советским Союзом

западные институты и исследовательские центры, особенно в США,

Великобритании и ФРГ. В их работе было еще много балласта, много лишнего,

приблизительного, много предвзятого. Но в общем прогресс в их исследованиях

был бесспорным и, соответственно, все более продуманными становились

средства воздействия на политическую борьбу в СССР.

В начале 70-х годов в диссидентстве обозначились тенденции, довольно

различные по идеалам и политической направленности. Попытка точной

классификации, как всегда в подобных случаях, приводит к упрощению. При

всем том можно выделить, по крайней мере, в общих чертах, три основных

направления: ленинско-коммунистическое, либерально-демократическое и

религиозно-националистическое. Все они имели активистов, но, в конце

концов, каждое из них нашло выразителя своих идей в лице одной наиболее

заметной личности. Во всех трех случаях это были люди исключительных

качеств и сильного характера. Три направления были представлены,

соответственно, Роем Медведевым, Андреем Сахаровым и Александром

Солженицыным — людьми весьма несхожими, с коренными различиями в позициях

по причине слишком серьезных расхождений во взглядах. Но все трое оказались

вынужденными противостоять мощи государства, Это было единственное, что их

роднило. Но этого единственного хватало, чтобы полемика между ними не

перерастала в открытую вражду и не положила конец сотрудничеству в стане

оппозиции.

Именно поэтому, если не по каким-либо другим, вполне понятным

политическим причинам, о диссидентстве, особенно за границей, говорили как

о явлении едином и довольно сплоченном. Но единства не было. В ходе 70-х

годов три выразителя основных направлений и их сторонники нередко спорили

друг с другом, их убеждения были несовместимыми. Никто из них не мог

согласиться с двумя другими, не отказавшись от того, что составляло саму

основу политической активности каждого. Но даже это обстоятельство не было

использовано брежневским правительством, чтобы завязать диалог с тем или

иным из трех течений диссидентства. Лишь однажды слабая попытка такого рода

была предпринята главой КГБ Андроповым, не без некоторого уважения

относившегося к Медведеву, единственному из троих, кто, будучи исключенным

из партии, снятым с работы, все же избежал ареста. Однако и в этом случае

речь шла не просто о политическом выборе, а о поведении толкового

полицейского, который создал Медведеву больше проблем, нежели тот мог

решить.

Больше сходства было между двумя первыми из упомянутых течений —

коммунистическим и демократическим. Имена Сахарова и Медведева стояли рядом

в петициях, написанных на рубеже 60-х и 70-х годов, включая совместное

политическое обращение к Брежневу, Косыгину и Подгорному (последний

формально был главой государства), составившее одну из первых 13

политических платформ диссидентства. Неокоммунистическое движение вытекало

непосредственно из антисталинских настроений, периодически возникающих в

советской истории. Его рождение совпало с протестами против «реабилитации»

Сталина. В этом смысле оно может рассматриваться как отражение взглядов

некоторых членов самой КПСС и функционеров аппарата государства-партии, все

еще продолжавших питать реформистские надежды. Оно было нацелено на

возможный компромисс с группами оппозиции, или, как тогда говорили, на

союз «между лучшими представителями интеллигенции [...] и наиболее

прогрессивными представителями аппарата». Основным устремлением

неокоммунистов было сочетание политической демократии с социализмом, по

характеру менее государственным и более близким к исходным идеям Маркса и

Ленина. Именно упор на демократию как на «основную ценность» сближал это

течение и с Сахаровым, и с «ревизионистскими» направлениями европейского

коммунизма как на Востоке, так и на Западе.

Социалистическая демократия стала заголовком основной программной

работы Роя Медведева, опубликованной на Западе и распространенной в СССР

через «самиздат». Будучи спокойным, но упорным, Медведев приобрел широкую

известность как на родине, так и за рубежом, проведя первый исторический

анализ сталинизма, советский по форме и ленинистский по духу. Ответственным

руководителям государства он представил свою книгу как вклад в

антисталинистскую политику КПСС хрущевского периода. Власти книгу не

приняли и запретили, затем она была опубликована за рубежом и получила

распространение по всему миру. Сам Медведев был сыном старого большевика,

погибшего во времена сталинских репрессий 30-х годов. Рой Медведев вступил

в КПСС после XX съезда партии, в 1956 году, и был исключен из нее в конце

60-х годов. Благодаря большому трудолюбию он сумел дать жизнь

«самиздатовскому» выпуску «Политического дневника», некоего подобия

подпольного журнала, среди читателей которого были также люди из партийного

и государственного аппарата («своего рода «самиздат» для официальных лиц»,

охарактеризовал его позднее Сахаров). Именно в силу своих уравновешенных,

никак не экстремистских позиций журнал пользовался большой популярностью и

влиянием.

Надо сказать, что в этом неокоммунистическом движении существовало и

более радикальное направление, связанное скорее со свободолюбивым духом

большевистской революции. Это направление было в первую очередь важно тем,

что дало диссидентству, особенно в первые годы его существования, наиболее

активных и непримиримых активистов. Их первая подпольная организация

называлась «Союзом борьбы за возрождение ленинизма». «Ленинизму — да,

сталинизму — нет!» — вот лозунг некоторых из них. С 30-х годов аналогичные

группы оппозиции ленинистского толка нередко возникали в СССР, особенно

среди молодежи. Наиболее известными среди них были Григоренко, Костерин,

Писарев, Якир, Литвинов, Богораз, Горбаневская, Красин. Известностью своей

они обязаны, к сожалению, еще и тому, что подвергались наиболее настойчивым

преследованиям.

В составленном Медведевым, Сахаровым и еще одним ученым, Турчиным,

обращении к главам государства говорилось: «Не может быть иного выхода из

трудностей, кроме как демократизация, проводимая КПСС по тщательно

разработанному проекту». Предложение сопровождалось программой из 15

поэтапно выполняемых пунктов. На этой стадии постепенный, эволюционный

характер предложений еще роднил неокоммунистическое движение диссидентства

с демократическим, наиболее видным представителем которого выступил

академик Сахаров.

Андрей Сахаров пришел в политику типичным для СССР 60-х годов путем.

Его имени была обеспечена известность даже помимо деятельности в

диссидентском движении. Выходец из интеллигентной семьи, физик высочайшего

класса, он в 30 с небольшим лет становится самым молодым членом Академии

наук, сыграв первостепенную роль в разработке и создании советской

водородной бомбы. Для него, как и для некоторых его американских коллег,

именно это и послужило отправным пунктом политической деятельности:

сознавая угрозу, заключавшуюся в новом оружии, Сахаров стал думать, как

предотвратить нависшую над миром катастрофу. Размышляя и наблюдая, он лучше

узнавал проблемы своей страны и оказался вовлеченным в политические стычки

как среди ученых, так и при встречах с руководителями Москвы. В связи с

этим в 1968 году и появилась его знаменитая брошюра, не опубликованная в

СССР, но тем не менее ставшая известной и получившая широкий резонанс за

рубежом.

Сахаров был человеком светлого ума и мягкого характера. Но немногие, и

менее всего советские руководители, с самого начала поняли, какие запасы

твердости может таить в себе подобное сочетание.

В своей работе 1968 года, которая осталась одним из самых высоких

достижений его мысли, Сахаров, исходя из возникшей в атомный век опасности

уничтожения всего человечества в результате его разделения, говорил о

«необходимости интеллектуальной свободы» для развития своей страны. Статья

стала известной потому, что защищала идеи, которые позднее получат широкое

распространение в мире, ибо то, что предлагал физик Сахаров, имело значение

не только для СССР, но для всех других стран. Уже в этой работе он указывал

на загрязнение окружающей среды как на глобальную угрозу. Он отметил

опасность неразрешимых проблем, возникающих в связи с неконтролируемым

демографическим ростом населения. Но сравнительно со всеми другими

проблемами первоочередной по срочности и опасности стояла проблема ядерной

угрозы. Для доказательства Сахаров привел аргументы, которые будут

использованы широкими кругами мирового общественного мнения против

продолжающейся гонки вооружений, наращивающей темпы все последующие годы.

Главный довод говорил о невозможности достижения решающего превосходства в

этой области одной из соревнующихся сторон и о роковой невозможности

создания эффективной защиты от новых видов оружия даже «с помощью

безрассудно дорогостоящих антиракетных систем».

Однако наибольшую известность получил тезис о необходимости

«конвергенции» между двумя системами, социалистической и капиталистической.

Гибельно рассматривать идеологии несовместимыми в эпоху, когда предстояло

использовать во благо «весь положительный опыт, накопленный человечеством»,

обеспечив условия «социальной справедливости и интеллектуальной свободы».

Мы, говорил Сахаров, «продемонстрировали жизненность социалистической

ориентации», но капитализм тоже доказал умение эволюционировать и

развиваться. Ни одно из двух обществ не должно замышлять уничтожение

другого, но должно осваивать все, что есть в нем положительного. Таким

образом, оба общества должны сближаться «в демократическом и

социалистическом духе». Коммунистическое движение призвано было покончить

со своими сталинистскими вырожденческими пороками. На Западе желательно

развитие левых сил, способных дать жизнь интенсивному международному

сотрудничеству, кульминационным пунктом которого стало бы создание

«всемирного правительства». Таким образом, демократия в СССР

рассматривалась как составляющая часть огромного всемирного проекта, часть

обязательная и нерушимая. В сахаровской работе эта идея составляла суть

наступления на «идеологическую цензуру» и «полицейскую диктатуру»,

становившиеся еще более губительными, когда они прикрывались фальшивым

покровом прогрессистской и социалистической идеологии.

Демократические требования Сахарова были еще точнее сформулированы в

меморандуме, направленном Брежневу в марте 1971 года. В просветленном

вдохновении Сахаров выдвинул предложение о создании Международного совета

экспертов по проблемам мира, разоружения, экономической помощи нуждающимся

странам, защиты прав человека и охраны окружающей среды — консультативного

органа, составленного из людей с безупречной репутацией и авторитетом,

особенно ученых. К мнению этого совета должны были бы прислушиваться

правительства всех стран. Таким образом, «конвергенция» оставалась

руководящей идеей всей сахаровской концепции.

Наибольшим вкладом демократического течения в политическую

деятельность диссидентов стало движение за права человека. Первый комитет

по защите прав человека был создан в 1970 году Сахаровым и двумя его

товарищами, Чалидзе и Твердохлебовым, при том, что именно Сахаров оставался

в глазах людей подлинным и высшим его представителем. Рождению этой

организации не сопутствовали какие-либо антиправительственные заявления.

Более того, ее первоначальная концепция включала уважение к советским

законам, начиная с конституции, и к правам, которые последняя признавала за

гражданами хотя бы на бумаге. Предлагалось даже в этих целях сотрудничать с

правительством. Впоследствии организация подверглась обвинениям со стороны

наиболее экстремистских диссидентских групп за отказ от настоящей

политической борьбы. Однако именно такая установка на соблюдение законности

и обеспечивала эффективность организации. Постепенно в ходе 70-х годов

требование обеспечить «права человека» становится, по крайней мере, в

тактическом плане, центральным лозунгом всего диссидентского движения.

В демократическом течении тоже проявлялись более радикальные

тенденции, появлялись группы, предпочитавшие революцию эволюции. Многие из

них смотрели на Запад как на модель, пример для подражания, полагая, что

СССР необходима не конвергенция, а простой и непосредственный возврат к

капитализму. Для них демократия представлялась возможной только в этих

рамках, они не разделяли мысли Сахарова о переходе к демократии через

реформу и эволюцию существующего в СССР общества. Отказ властей в этом

случае вести диалог с реформистами, применение к ним репрессий

способствовали развитию наиболее экстремистских тенденций. В 1973 году в

печати была развязана неистовая кампания именно против Сахарова. Не

выдвигая более радикальных лозунгов и по-прежнему оставаясь реформистом,

Сахаров также вынужден был в этот момент просить Запад о более энергичном

давлении на советских руководителей. Он начал не просто поддерживать, но

подсказывать действия тем американским официальным представителям, которые,

как сенатор Джексон с его знаменитой «поправкой», ставили любой, особенно

экономический, договор с СССР в зависимость от предоставления евреям права

на эмиграцию либо от соблюдения других политических условий.

Следует сказать, что важности идей демократического движения не

отвечало неадекватное их воздействие не только на общество в целом, но и на

сами диссидентские круги. Конечно, эти идеи имели хождение в кругах

интеллигенции. К примеру, другой известный физик, Капица, предлагал

обсудить предложения Сахарова. Но дальше этого дело не шло. Даже не

соглашаясь с тем мнением, будто идеи Сахарова «оставляли массы

равнодушными», можно, тем не менее, утверждать, что демократическое

движение как таковое, сумев сделать нечто большее, нежели привлечь в свои

ряды отдельных людей и использовать их благородные устремления, все же и в

самой диссидентской части России так и не стало господствующим.

9 октября 1975 года Сахаров узнал, что ему присуждена Нобелевская

премия мира. Ему не разрешили поездку за премией, как «лицу, обладающему

знанием государственных тайн». Вместо него 10 декабря премию получила его

жена Елена Боннэр.

Отдельного обсуждения заслуживает третья, гораздо более значительная

составляющая диссидентского движения — националистическое течение. Все

диссидентские течения приобретали политическое значение только потому, что,

не будучи изолированными, как могло бы показаться, они находили свое

продолжение в скрытых убеждениях и в состоянии умов различных групп

общества и даже самого власть имущего аппарата. Но оба течения, о которых

Страницы: 1, 2, 3